– Коли на то воля Божия... – начал отец Павел.
Я глупо хихикнул и прикрыл рукой рот. Я весь надулся и покраснел от натуги, лишь бы не заржать в голос.
Настоятель сначала нахмурился, затем улыбнулся.
– Смейся Любомир, в этом нет греха. Главное помни, всё часть Промысла Его, и мы должны со смирением и любовью принимать испытания.
Я промычал что-то глубокомысленное. Смеяться совсем расхотелось, а внутри начал бушевать гнев.
– Вижу ранен ты сильно, до сих пор кровоточит. – раскусил меня батюшка.
В его понимании, не было для меня утешения. И каждое его произнесенное слово, только подливало масла в огонь.
– Да так, личная неприязнь.
– Не понимаешь ты, Любомир. – пытался донести до меня священник. – Змий тебе на ухо шепчет, от веры прочь отворачивает. Бог никогда не оставляет нас. Это мы забываем о нём. Вера даёт нам надежду.
– Единственная причина вашей веры, это страх. – я плюхнулся на скамью. – Вы все настолько боитесь последствий своих грехов, что живёте по выдуманным заповедям.
– Не хорошо. – просипел священник. – Колька, Витька. – тихо позвал он.
Я обернулся, те двое парней, что стояли у столика, двинулись в нашу стороны.
– Побойтесь бога, ребята. – примирительно поднял руки я.
Били сильно и больно. Я был почти уверен, что эти два амбала, не на кутье с куличами вымахали.
Священник произнёс что-то невнятное, и меня отволокли в церковный подвал. Он был оборудован, кто бы мог подумать, решётками и цепями. Меня кинули в одну такую клетку и ушли.
Я лежал и смотрел на каменный потолок, потому как все стены и пол, были исписаны молитвами и религиозными портретами. Смотреть тошно. В моей камере не было ни кровати, ни даже скамьи. Одно вонючее ведро в углу.
Не знаю, сколько именно времени прошло, но после беспокойного сна, я был невыносимо голоден.
Тусклый свет от свечи, еле-еле освещал мои покои.
Тяжелая дверь пронзительно скрипнула и к моей клетке подошла женщина.
– Здравствуйте. – коротко кивнула она, и просунула мне лоток с миской и стаканом.
– Спасибо. – ответил я. – Сколько сейчас времени?
– Господь с вами. – лишь ответила она, и развернувшись, ушла.
Мой ужин, обед или даже завтрак, состоял из миски пшённой каши, и стакана затхлой воды. Негусто, но хотя бы с голоду не подохну.
Никаких столовых приборов мне конечно же не выдали. И я, не стесняясь, начал бодро запихивать еле теплую кашу себе в рот, прямо руками.
Только я закончил приём пищи, как ко мне сразу зашёл отец Павел.
– Что думаешь, Любомир?
– А о чём мне думать? Вы меня тут насильно удерживаете, жрачку нормальную не даёте.
– Всё о теле своём. – кивнул батюшка. – Ты бы лучше о духе задумался, поди и рану мы твою, исцелили бы.
– Это вряд ли. – тут же помрачнел я.
– Что случилось у тебя? Что от Бога отвернулся ты? – в лоб спросил отец Павел.
– Дочка умерла, маленькая совсем была. – не сразу ответил я.
– Из-за хвори этой, или по другой причине?
– Она в мертвеца обратилась. – слёзы потекли по моим щекам.
– Любомир, Господь нас слышит, и всё по его воле делается.
– А где же был ваш бог, когда дети умирали от заразы, которую придумали его создания? – заорал я. – Невинные дети! Моя дочь! Где был ваш бог?!
– На всё его воля. – тихо повторил он. – Но разве это значит, что он не любит нас? Мы сами создали эту реальность, погрузившись в ненависть и жадность. Каждый раз, когда мы отвергали друг друга, когда закрывали глаза на страдания, мы отдалялись от него. Мы настолько надменны, что из-за собственной гордыни, отвергали его любовь.
– По образу и подобию. – ухмыльнулся я, но мой голос дрожал от боли. – Как можно говорить о любви, когда мир погряз в страданиях? Где справедливость?
Отец Павел сделал шаг назад, глядя мне прямо в глаза, полные горечи.
– Справедливость – это то, что мы должны создать сами. Мы не можем ждать, что кто-то придет и исправит всё за нас. Каждый из нас несет ответственность за то, что происходит вокруг.
Я опустил голову.
– И что же мне теперь делать? Как жить с этой утратой?
– Просто жить. – ответила он. – Жить так, чтобы память о тех, кого мы потеряли, вдохновляла нас на изменение. Мы должны быть голосом тех, кто больше не может говорить. С каждым добрым делом, с каждым актом любви мы можем вернуть частичку света в этом мир.
– Вы правы, отец Павел. – лживо улыбнулся я, уже зная, что делать.
– И это славно, Любомир.
– Вы позволите мне служить ему вместе с вами?
– Конечно, мальчик мой.
Священник не думая, открыл мою клетку.
В моей голове, пронеслась недобрая мысль. А что если я просто убью его? Нет, слишком рано.