Щеки пекло. Я отвернулся.
Она рассмеялась.
— Чего? — буркнул я.
— Ты засмущался.
— Я… — я не знал, что ответить. С девчонками никогда ничего такого не было. Поэтому когда рядом приземлился вертолëт я сначала обрадовался, а потом расстроился, когда пришлось еë отпустить.
Меня подняли на ноги, грудину обожгло и я скорчился.
Барыга, здоровый и живой, по моей просьбе, сначала помог Юльке.
Какой-то тряпкой начал обрабатывать рану.
— Ну ты ей ещë подрочи! — злобно кинул Костик, а Юлька, тут же подхватив его настроение, начала орать на Айболита.
— Ты меня спасать сегодня будешь?!
Когда он начал ковырять, увязшую в плоти пулю, Юлька заорала благим матом на лекаря. Барыга обиженно перевязал рану и помог мне снять сначала, куртку, затем бронежилет.
Грудина была вся синюшной.
— Рëбра сломаны. — коротко ответил Барыга на мой жалобный взгляд. — Долетим, залатаю.
Родной и Костик вернулись через пару минут. Мы взлетели, а город вспыхнул пламенем первых зарядов. Ударная волна немного потрясла вертолëт, Добрыня выругался в усы.
— Ворошиловский стрелок, бля, весь магазин спустила! — услышал я Костю, наверняка чихвостил её за подаренный пистолет.
— Как бы сказала моя мама, мой осёл, хочу ебу, хочу катаюсь. — ответила Юлька.
Я прикрыл глаза, меня трясло от страха и смеха. Я боялся летать, но у меня даже получилось вздремнуть. Хотя Барыга, настрого мне запретил.
Когда их снова открыл, меня уже тащили по коридорам бункера.
Костя, который нëс верхнюю часть моего туловища, вдруг споткнулся, и отпустил меня.
Барыга с Родным протащили меня за ноги вниз головой ещë метров двадцать. Гады, ещё вперёд ногами меня несут, подумал я, но вслух заорал другое.
— Уроды! Отпустите, суки!
Костик дико ржал и бежал за нами. Когда догнал, наконец взяли меня по-человечески и вновь потащили.
Лариса Михайловна долго ругалась на меня, и на Барыгу.
— Ты бы ему хоть обезболивающее дал, собака.
— Да я… — пытался оправдаться Барыга.
— Головка от…
— Аааааа!
— Тихо Юрочка, тихо. — женщина сунула мне в рот тряпку, явно пропитанную спиртом. — Если он умрëт, я такую служебную записку напишу.
— Я… Не… Умру. — еле проговорил я с тряпкой во рту.
— Конечно не умрëшь, этот щенок больше не подойдëт к тебе.
— Но Лариса Михайловна…
— Рот закрой! — бросила женщина, и Барыга заткнулся. — Не дëргайся, я капельницу ввожу. — это уже мне. — Наркоман драный! — насчёт этого я не понял, к кому именно она обращалась.
Мир почти сразу смазался и побледнел, я заснул.
Проснулся спустя целую вечность, рëбра всё ещё болели, но уже не так сильно.
— Катенька скажи мне, ты спишь с этим недоумком? — голос Ларисы Михайловны разрезал тишину.
— Нет, нет, что вы? Я бы никогда!
— Руки покажи! Покажи шалава! Где морфий?! — послышались звуки борьбы, женский визг, затем плачь.
Я попытался встать. Весь внутренний мир скрутило болью.
— Быков, лежать! — рявкнула Лариса Михайловна. Я подчинился.
Она снова ввела мне капельницу, я заснул.
Проснулся уже от хохота Кости.
— Ну, а я ему и говорю…
— Проснулся! — взвизгнула Юлька и поцеловала меня прямо в губы.
Я ошарашенно смотрел по сторонам.
— Да погоди ты, со своим проснулся. — отмахнулся от нас Костик и продолжил рассказывать. — Дак вот, я сижу у Юркиной постели, охраняю типо. Тут влетает Барыга, говорит мол, ему ввести обезболивающее надо, ну я ему и говорю, дятел ты степной, ты либо дверью ошибся, либо дозой герыча, с такими запросами, тебя надо изолировать от общества. — Костя звонко рассмеялся.
— А он что? — спросила Лизка, утирая слëзы от смеха.
— Ничего, замялся, даже угрожать пытался, ну я ему дал в рожу, он и ушëл.
— Мутный он какой-то. — проговорил я.
— Дак и я о том же. — Костя нахмурился, посмотрел на меня. — Юрка, бля! Живой! — он бросился меня обнимать.
— Напугал ты нас, брат. — Родной пожал мою руку.
— А я что? Я ж так. — улыбнулся я.
Сейчас всë действительно было в порядке. Я чувствовал, что я действительно дома.
Глава 11
Ярый
— А я что? Я ж так. — смутился Юрка.
Юлька, всë ещë прижималась к нему.
Я улëгся с другого бока и закинул на него ногу.
Никакого гейства, лишь мужская, крепкая дружба.
— Что с Барыгой то делать будем? — спросил Стëпа, этот зануда, как обычно, портил всë веселье.
— Тем более после того, как ты его ударил. — произнесла Лизка.
Я оцепенел. Они действительно верили каждому моему слову.