- Я стараюсь поддерживать экосистему района, в котором живу, но эти мелкие дети неразборчивой эволюции меня в конец сведут с ума.
Проследив за тем, как черепоголовый возвращает свою руку из положения «нацелена на противника» в положение «стандартные заводские настройки», мое тело как-то само собой переместилось поближе к нему, встав рядом около правого плеча.
- Тебе стоит быть внимательнее. Впрочем, с этим можно повременить. О чем, бишь, я? Ах, да! Я Картограф оттого, что я… картограф. После моей смерти и последующего оживления каким-то бродячим некромантом, он кстати, был еще тем…
Даже когда мы добрались до стоявших словно особняком деревьев одного вида, и черепоголовый, достав из своей сумки нож солидного размера, принялся сдирать кору с их стволов, от продолжал без умолку говорить, как будто бы боялся, что с его новым собеседником что-то случится и он пропадет, так до конца и не узнав трагическую историю не-жизни не-мертвого картографа.
- И, так как после смерти дела, которым я мог бы посвятить всего себя, резко поубавились в количестве, то мною решено было полностью отдаться работе – составлению карт. Не, ну а что? Не в легионы восставших же идти, в самом деле. Скажи?
Я кивнул.
- То-то же. В то время скелетов без особых сил было, как грязи, как гоблинов. И нет бы нашелся хотя бы один повелитель мертвых, которому нужны были бы карты местности, так нет же! Всем им подавай лишь тупой костяной щит, способный лишь выступить изматывающим фактором в их битвах! Нет уж, Лять, позвольте! Лять – это богиня неудач. Это так, для справки. Не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание, ну ты помнишь. Но вернемся к моей исповеди…
После того, как мы закончили с древесной корой, и Картограф, закинув ее в свою сумку, повел меня дальше, мы побывали еще в двух местах. В одном черепоголовый, остановившись около мелкой речушки, близнецы которой были в обилии раскинуты по всему пространству джунглей, вытянул на берег сети, заполненные тухлыми кусками мяса и копошащимися тут и там рыбками с палец толщиной. Повозившись немного, он закинул ее себе на одно плечо, после чего двинулся дальше.
Во второй раз Картограф возложил уже на мои плечи обязанности по транспортировке вороха длинных, тоненьких веточек, которые он срезал с невероятных размеров корней одного сильно разросшегося куста. Кажется, растение было не довольно этим фактом, и земля под нашими ногами начала вспучиваться, когда концы корней начала выползать из-под земли, но кусок змеиного мяса, закинутый прямо в его центр, сильно смягчил гнев, и оно успокоилось.
К тому времени я спел узнать, что мой друг не совсем обычная нежить, что он не испытывает особой ненависти ко всему живому, а, скорее, сильно ему сочувствует. Что его заветной мечтой, целью всей послежизни стало составление наиболее точной, совершенной и удобной карты во всем мире. С этой целью он, замаскировав свою природу, сел на судно, отправлявшееся в кругосветное путешествие, дабы первым среди всех увидеть и нанести на листок бумаги новые куски земли. К несчастью, судостроение и мореплаванье в то время не были готовы к тому, чтобы с помощью кораблей, построенных по чертежам первого, ходить по далеким от суши водам, опираясь на методы второго. На третью же неделю пути они сбились с курса, после чего как-то ночью гигантский кит оторвал от их корабля значительный кусок.
- Можно даже сказать, что он, кхе-кхе, оторвал от трюма все остальное. Просто раз – и у корабельного кока гигантская такая щепка вместо головы, - Картограф взмахнул руками, показывая ее размеры. – Тогда утонули все, кроме меня и еще одного матроса, но тот быстро скопытился после недели радикальной диеты. Он даже пытался заняться каннибализмом. Представляешь его удивление, когда он ночью срывает с меня рубаху и оказывается, что кто-то до него уже успел поработать над моим телом? – черепоголовый сделал перерыв на смешок, которым же и захлебнулся, снова вернувшись к рассказу.
- Честное слово, плыл с ним на одной доске только для того, чтобы увидеть его лицо в тот момент. Мы, приятель, кстати, почти пришли.
Собеседник вывел меня на опушку джунглей, до которой я никогда не добирался сам, предпочитая оставаться под покровом вечно закрывающих свет лиственных массивов. От опушки открывался вид на невысокую, но невероятно вытянутую горную гряду. Вершины ее гор не были покрыты снегом, а заканчивались в основном уродливыми пиками, иногда чередующимися с плато. Картограф указал на одно из них, самое близкое к нам: