Но не это испугало меня больше всего.
Рев. Вещью, опрокинувшей мое сознание, явился рев. От него земля вокруг мелко завибрировала, но, быть может, эту деталь дорисовало мое подсознание, но вот рев был реален, и сделать его еще ужаснее не могло ничего.
В нем смешались и стон потревоженного зверя, и рык жаждущего битвы. Его появление предшествовало учащению шагов, будто зверь, издавший столь наполненный злобой возглас, перешел на бег.
Возможно, лучшим решением для меня стало бы паническое бегство в другую сторону от приближающегося звука, однако в тот момент никакое действие не смогло бы стать настолько привлекательным, чтобы мое тело смогло совершить его, пребывая в первородном ужасе.
Птица-люди, отринувшие дрязги, спешно и неуклюже поднимались в воздух, оставляя своего раненного сородича на земле. Причиной этому было его крыло, располагавшееся рядом с ним, но при этом с ним не соединенное. Изуродованная особь в растерянности прыгала на месте, переминаясь с ноги на ногу, грустным клекотом провожая своих товарок.
Что-то надвигалось. Крупную фигуру уже можно было разглядеть в просветах среди деревьев, которых на его пути становилось все меньше и меньше с каждой секундой.
Зарывшись поглубже в пространство под лежащим стволом, я затаил дыхание. Оставшийся птица-человек заметался по поляне, волоча за собой единственное целое крыло.
С хрустом древесины несколько деревьев, откинутые мощной лапой, отлетели в противоположную от меня сторону, чуть было не придавив птицу - от сломанных костей ее спасло отсутствие второго крыла, один из отправленных в полет стволов приземлился точно около того места, где оно бы располагалось.
Существо наконец-то добралось до цели.
В моем поле зрения появилась сначала одна пара шерстистых конечностей, затем вторая, задняя, развитая настолько же, что и передняя. Чудовище передвигалось на четырех лапах, тяжело ступая по земле.
Чавк, чавк, чавк – его ладони мерно поднимались и опускались вниз, утопая в рыхлой земле.
Оно направилось в сторону клокочущей птицы, которая, заметив ее приближение, засуетилась еще сильнее.
Гигантская конечность опустилась на ее тельце, придавив к земле, полностью покрыв собой.
Птица-человек издал свой последний клекот.
Собравшиеся в кулак пальцы раздавили ее, словно жука (что было не совсем удачным сравнением, так как я имел неудовольствие видеть несколько раз спешащих по своим делам шестиногих существ, покрытых хитином, уступавших весьма незначительно в размерах моей руке).
Помяв останки пальцами, доведя их до состояния комковатой кашицы, существо подняло их вверх, к, как мой разум предположил, своей голове. Весьма скудный мой обзор не дал мне возможность ее лицезреть, однако звуки полностью удовлетворили мое проснувшееся любопытство, начисто его отбив.
В любом случае, в этом явлении было скорее больше плюсов, чем минусов. В конце концов, к чему мне информация о том, как выглядит пасть этого гиганта? Я…
Поднявшись на задние лапы, существо издало победный рев, от которого задрожала земля, или, по крайней мере, мне так показалось. Во всяком случае, я-то задрожал уж точно. Если бы мои руки не были плотно прижаты к земле, то из их стука друг об дружку могла бы сложиться неплохая мелодия.
Опустив передние лапы, монстр с силой ударил ими о землю. Затем еще раз. И еще. Его охватила неистовая радость, и он уже вовсю прыгал и ревел, и моему слуху казалось, что его победоносному кличу вторят другие голоса, доносившиеся со всех сторон из тьмы окружающих джунглей.
Внезапно он замер, что-то привлекло его внимание. Несколько секунд он стоял, громко втягивая носом воздух.
Все мое естество обратилось в грязь, стараясь слиться с ней, стать ею, издавать такие же звуки, как она, мыслить, как она, пахнуть, как она. И, возможно, именно эта позиция сыграла решающую роль в этом моменте, повлияв на нюх хищника.
Вернувшись в обычное свое состояние, он еще некоторое время шарил лапами по земле, в надежде найти еще съедобные остатки, но, огорченный их отсутствием, издавая куда менее громкие звуки, мерной поступью направился в сторону, с которой прибыл.
Мое тело находилось в недвижимом состоянии все то время, пока тяжелые шаги монстра постепенно затихали, с каждым мгновением становясь все более и более далекими от него.
Даже тогда, когда общий звуковой фон окружения вернулся в норму, я не выполз из под своего укрытия. Нет, мой разум выжидал еще какое-то время, достаточно значительное, как ему казалось.
Не сменив положение, я принялся лихорадочно шарить по земле близ себя, наконец вспомнив, что, охваченный ужасом, в самый важный момент разжал пальцы, и два куска, совсем недавно бывшие одной картой, упали на землю.