«Бля, она никогда не опаздывает на учёбу без веских причин! Неужели что-то случилось⁈» — Подумал в ужасе я.
Это не входило в мои планы. Совершенно не входило.
— ОООООО, МАКСОООН! — Заорал на всю аудиторию Эдик, когда мы с Алексеем вошли.
— Здорова, кошко-мальчик! — Артём протянул мне свою руку.
— Больше я не кошко-мальчик. — Слабо улыбнулся я. — Я отдал кошачьи ушки Лёхе.
— Аха-ха! — Расхохотались парни.
— А лифчик и стринги? — Поинтересовался Женя.
— А их я никому не отдам! — Ответил я, за что заслужил новую волну хохота.
— Макс, признавайся, почему Алёны нет! — На меня строго взглянула Лера.
— Не знаю. Я сам удивлён… — Пожал я плечами. — Может, просто опаздывает.
— Либо от толпы фанатов отбивается! Её фотографии нынче очень популярны! — Расхохотался Эдик.
— Мудак! Тупой! Завались! Дебил! — Начала ругаться Лера и ебашить громилу ладонью по ебучке. — При Алёне не вздумай такое ляпнуть!
— При Алёне в первую очередь такое ляпну! — Хохотал Эдик и ловко отбивался от ударов озверевшей Леры.
— Ищем тишину! — С этими словами пропитый алкаш зашёл в аудиторию, и на нас пахнуло застоявшейся спиртягой.
«Пиздец, либо он обрызгал себя спиртом, либо выпил бутылку одеколона. Одно из двух!» — Заключил я.
— Все у нас пришли, да? — Препод красными от запоя глазами оглядел аудиторию и поморщился. — А где Апаль…
— Извините, Валерий Павлович, можно я отниму у вас минутку? — К нам в аудиторию заглянул наш куратор. Хоть я и знал, что он наш куратор, но из-за редких встреч, не запомнил его имени и отчества.
Лысеющий высокий мужичок в белой клетчатой рубашке быстро пробежал между рядами и встал возле доски.
Наш же самоГОНЩИК жестом показал, что уступает ему слово, а сам неровной походкой отшатнулся в угол.
— Так, господа-студенты! — Громко проговорил куратор. — Как вы знаете или не знаете, но вас стало меньше на одного, поэтому нам нужно в срочном порядке выбрать нового старосту!
От этих слов у меня рухнуло сердце с небоскрёба на твёрдый асфальт, усыпанный колючей проволокой — именно такое ощущение у меня возникло.
— Что… что случилось с Апальковой? — Спросил дрожащим голосом я. При этом вся группа повернулась в мою сторону и с интересом и волнением начала наблюдать за моей реакцией.
— Отчислилась. Вчера подписала обходной. А вы, Заварушкин, хотите занять её пост?
— Нет… я… хочу… я… мне… надо… Я ДОЛЖЕН ИДТИ! — Я молниеносно схватил свою сумку и рванул на выход.
— Заварушкин? Вы куда? Что случилось-то? — Кричал мне вслед недоумённо куратор. Сейчас мне было совершенно не до него. Такого мува я точно не ожидал от Алёны. Совершенно не ожидал.
«Как она, блять, могла? Нахуя? Из-за такой хуйни⁈ Просто взять и послать нахуй два с половиной года учёбы из-за своих тупых принципов⁈ Точно овца! Точно ебанутая!» — Думал я на ходу, пока получал свою куртку и выбегал на улицу.
У меня кружилась голова от ужаса, который со мной происходил. Мне не верилось, что это всё взаправду. И я не знал, как это исправить, но готов был прямо сейчас поехать к Алёне и попытаться. Возможно, ещё можно её восстановить. Сегодня я прорву оборону в виде Лии и даже мамы Алёны, если придётся. Я зайду к ней в комнату и всё выскажу. Я сделаю всё зависящее от меня, чтобы её вернуть.
На улице я заказал такси, ибо ждать ебаный автобус у меня сейчас не было никакого желания. Всё, чего я сейчас хотел — это как можно скорее добраться до квартиры Алёны и долбиться в её дверь своей дурной башкой, пока либо не потеряю сознание, либо она меня не впустит.
Добрался я до места назначения достаточно быстро. Я просто окунулся в свои мысли, и даже не заметил, как мы с молчаливым молодым парнем-таксистом преодолели этот путь.
Подъезд был закрыт. Не придумав ничего лучше, я начал названивать в рандомные квартиры, надеясь, что кто-нибудь да откроет дверь. Так и случилось: с третьей попытки псевдопочтальон смог войти внутрь. На восьмой этаж я бежал на своих ногах, забив на лифт. Сейчас мне хотелось выплеснуть весь пар, который у меня копился уже очень давно. И лучшим вариантом для этого была пробежка на восьмой этаж.
В дверь я начал долбиться даже толком не отдышавшись. Я стоял, хватал ртом воздух и колотил ослабшей от физической нагрузки рукой в дверь. Я уже был уверен, что ничему не удивлюсь. Ни Лие, которая скажет, что всё бессмысленно. Ни маме сестрёнок, которая попросит меня убраться, ни Алёне, которая снова с безразличием посмотрит сквозь меня, ни Офаниму, который, блять, как-то сможет это сделать, не смотря на его лапки. Я уже ничему не мог удивиться. И я удивился, когда дверь мне открыл отец Алёны.
— Я… здравствуйте… Алёна… — Промямлил удивлённый таким поворотом я.
— Тебе что было сказано, придурок⁈ — Проговорил грозно батя и вышел на площадку.
Я же отступил на пару шагов назад, прикидывая, что сейчас будет.
— Тебе было сказано, чтобы ты больше никогда сюда не приходил! — Повысил голос отец сестричек. — Ты слов не понимаешь?
— Я… мне надо поговорить… с Алёной… — Не успел я это проговорить, как в мой кукарешник врезался массивный кулак, и я отлетел назад и упал на пол.
— Ещё раз сюда явишься, и я тебя прибью. Ты понял⁈ — Отец, не дожидаясь ответа, развернулся ко мне спиной и захлопнул дверь.
Я же лежал на полу и ждал, когда потемнение в глазах пройдёт, а челюсть вернётся на место. Неплохо он меня уебал, но уверен, что это было в полсилы. Сделай он это со всей дури, и я бы уже собирал свои зубы по площадке.
Так я пролежал, наверное, минут пять. Затем я понял, что всё же надо подниматься и уходить. Вытерев кровь у разбитой губы, которой оказалось больше, чем я ожидал, я спустился на пару пролётов вниз, а затем прислонился к стене и расплакался. Да, да, я зарыдал, как ебаная тёлка. Ревел навзрыд, медленно сползая по стене.
Сейчас я ощущал, как в моё сердце вонзаются тысячи игл, а после чего его сминает мощным прессом, а затем всё отправляется в печь для сжигания мусора. Всё негодование, вся боль, все мучения сейчас у меня вытекали из глаз. Я сдался. Я пал духом. Я не видел другого выхода. Не видел дальше жизни.
Наверное, если кто-нибудь сейчас бы решил выйти из своей квартиры и пройтись по лестнице, то я бы даже не шелохнулся, продолжая пускать нюни, распластавшись на полу, ибо мне было похуй. Но к счастью, никто не вышел.
Сейчас всё казалось таким безвыходным, таким бессмысленным, что даже конец света меня бы не удивил. Хотя конец света, в принципе, уже и наступил. Он случился внутри меня и оставил неизлечимую глубокую рану на сердце. Она истекала. Истекала гноем, чёрным мазутом и слизью. Всё то, что раньше было любовью, теперь вырывалось наружу отравленной блевотнёй, и я понимал, что так плохо мне не было никогда.
Ушёл я из дома Алёны минут через двадцать. Успокоился, вытер глазки и понял, что если не пойду, то сдохну. Сдохну от тоски и самоистязания. Как я добрался до дома, я не помнил. И что делал дома, тоже не помнил. Этот день был тем единственным днём, который я просто вырезал из своей памяти. Он был отвратительным.
Глава 13
Часть 2. Моя меланхолия
16 Января
Сегодня был экзамен по основам инженерных технологий. И я на него не пошёл. Я просто вышел из дома, обошёл его с другой стороны, чтобы не встретиться с Лёхой, и пошёл в алкомаркет. Мне было глубоко похуй на всё. Абсолютно.
Я купил литровую бутылку какой-то 10% балды со вкусом винограда, забрёл в пустые дворы и просто начал жадно лакать эту ссанину. Шло отвратительно. Вкус этой параши можно было сравнить с брюхлёй самки дельфина. Не спрашивайте, откуда у меня такие сравнения. Не хочу вспоминать эту омерзительную пасту, которую однажды прочёл на дваче…
Когда было выпито 60% этой дристни бегемота, я начал ощущать, что мне становится немного лучше. Пришлось поднажать и уебать остаток, зажмурив глаза. Я пожалел, что не взял закусь в виде кириешек там, или чипсиков. Выкинув пустую бутылку в урну, я пошёл гулять по городу, ожидая, когда меня торкнет. Но меня не торкало. Голова кружилась, настроение немного улучшилось, но этого было недостаточно. Я шёл неровным шагом в сторону железнодорожного вокзала — места, которое было от моего дома в шести остановках. Решено было подняться на железнодорожный мост и смотреть, как внизу ездят поезда.