Поперхнувшись выпитым виски, Пятый широко распахнула глаза, рассматривая довольного Пятого, чья улыбка стала еще шире.
— Чего прости?
— Можешь не утруждать себя в столь красноречивых взглядах.
За окном темнело. Посетители кафе медленно разбредались по делам, оставляя двух Пятых наедине с собой и мыслями. Они сидели молча, смотря то за окно, то кидая тяжелые взгляды в сторону бывшего напарника, переваривая услышанную информацию.
— Если встанет вопрос о том, кого нужно спасать: тебя или семью.
— Любой на твоем месте спас бы их, Пятый. Не делай из меня совсем идиотку.
— Прекрасно, что этот момент был прояснен именно сейчас. Кто и каким образом смог частично постирать мою память?
— Куратор.
— И все?
— Что-то еще?
— Ты невыносимая стерва, из которой клещами нужно выуживать информацию.
— Поверь, мой дорогой Пятый, ты куда счастливее, не помня всего дерьма, что произошло после первой встречи за пять лет после распада дуэта.
— Я уже начал вспоминать, — улыбка спала, сменяясь на холодный, прожигающий взгляд непроницаемого лица. Даже ямочки на щеках разгладились.
— Тогда я буду молиться, чтоб то, что ты узнал — было последним твоим воспоминанием о нашем знакомстве.
Пятый пил виски медленно, смакуя и тихо постанывая от удовольствия, наслаждаясь терпим привкусом на языке и губах. Пятый молчала, смотря в окно, изучающе разглядывая мельтешащие перед окнами фигуры. Недосказанность мешала возобновить диалог, желание выплеснуть пережитое захлестывало новой волной, подавляемой головной болью.
Руки Пятого постукивали по чашке, слишком много вопросов осталось, а до судного дня все меньше и меньше дней.
— Ну? Пойдем в Академию? — не скрывая удивления, девушка приподняла бровь, смотря на Пятого через стекло.
— Пустишь меня в свой дом?
— Иначе мне все уши прожужжат.
— Весьма мило с твоей стороны, но сил еще нет.
Демонстративно вытянув руку вперед, Пятый показала, как синий свет с трудом обволакивает кончики пальцев, испаряясь на глазах словно наваждение.
— Тогда позволю себе наглость доставить твою жалкую тушку далеко от Академии, сама дойдешь.
— Пятый, ты опять начинаешь много болтать.
— С тобой посиди час, язык отсохнет.
Хлопок, отличающийся темпом и громкостью, раздался для Пятого иначе: сначала он обнимал цепкими лапами; легкий синий свет, заметный лишь из-за темноты, окружал пространство, слегка обжигая кожу своим теплом. Их разрывы отличались. Свет Пятого был теплым, изредка опаляющим кожу и волосы; свет Пятого был холодным, а свечение вокруг девушки кутало все тело, продирая до мозга костей морозной свежестью. Раньше Пятый предпочитал разрывать пространство в одиночку, сохраняя тепло своих сил в недрах себя. Со временем мужчина привык, охлаждая пыл о способность напарницы.
Широкие улицы родного города встретили двух сильным ветром, путая отросшие волосы, мешая тем самым смотреть под ноги. Пятые шли молча, стараясь как можно дольше преодолевать расстояние до академии.
Бабочка бликанула от тусклого фонаря, пистолет в чужой руке спущен с предохранителя. Спинами ощущая движение, Пятые замедлили шаг, идя плавно, почти тормозя, когда раздался первый выстрел.
Кинувшись в разные стороны, бывшие напарники усмехнулись реакции, припадая на одно колено, стараясь разглядеть незваных гостей. Высокие мужские фигуры держали в руках массивные автоматы, их лица скрыты под масками.
— Потанцуем, — широко улыбнувшись, Пятый оказался позади одного из мужчин, стреляя тому в плечо и тут же уклоняясь от удара рукоятью в голову.
— Показушник, — прикусив губу, девушка встала на ноги, идя вперед на своего противника, играясь бабочкой, как бы дразня мужчину.
Огненный шквал разразился в паре сантиметрах от лица Пятого, задевая лишь кончики ее волос, когда синий свет унес девушку вбок. Удар в лицо оказался неожиданнее, чем тело Пятого, прилетевшего в нее через секунду. Держась за щеку и, подав руку, Пятый кивнула, сплевывая капли крови.
Встав в боевую стойку, почти касаясь друг друга плечами, Пятые исчезли, оставляя за собой лишь тяжелые следы от ботинок. Левая рука летела точно в цель, но была отбита вторым из нападавших, вовремя заметив появление юноши. Нож с огромной скоростью приближался к чужому телу, когда бабочка проделала дыру в руке, вынуждая громко вскрикнуть и отступить.
Улыбнувшись и пропустив удар ногой, Пятый отлетела в ближайшую машину, встречаясь с лобовым стеклом своей спиной. В глазах все плыло, слышались удары и блоки. Мужское пыхтение заглушилось, когда Пятый, оказавшийся на плечах нападавшего, свернул ему шею, отплевывая кровь на землю.
Множество затворов рассекли тишину. Более десяти людей Комиссии направили дула автоматов на Пятого. С его виска стекал пот, в руках появился найденный нож. Спине вдруг стало тепло и тяжко, Пятый повернул голову, видя девушку за своей спиной. Широкая улыбка и легкий оскал. Свет фонаря погас за секунды до выстрелов.
Пятые исчезали и появлялись, хватаясь за руки друг друга, помогая тем самым уклониться от пуль или ударить ногой в воздухе, ломая челюсть очередному псу Комиссии. С рук стекала кровь, простреленное плечо девушки ныло, залитые кровью глаза Пятого еле видели, когда последний нападавший рухнул на землю, ловя лбом пулю.
Тяжело дыша, Пятый присел на землю, стараясь отдышаться и привести в норму сердце, бешено стучащее где-то в груди. Кровь стекала быстро, пачкая и так грязную одежду, девушка ругалась, падая без сил на землю.
— Как ты понял, что я хочу ударить третьего сзади? — Пятый пожал плечами, поднимая голову, опираясь ладонями о землю.
— Твой взгляд цеплялся за него, вот и понял. Сама-то с первыми, как поняла?
— Твоя левая. Она медленнее правой. Легко выбить тебя из колеи, когда удар наносится левой рукой.
— Шаг слишком широкий, шаркаешь, когда выходишь. Даже я слышал тебя, находясь далеко с двумя психами.
— Я не ты, не умею шагать тихо, контролируя даже дыхание.
— Звучат слова фанатки.
— Напарницы, Пятый.
Замолчав, Пятый перевела взгляд на юношу, рассматривающего звездное небо.
— Улыбаешься, как маньяк. Последний раз такое было в июле сорок четвертого, когда подорвался автомобиль возле посольства Израиля в центре Лондона.
— Я не получаю наслаждения от убийств, если ты об этом.
— Да? — Тяжело присев, Пятый держалась за плечо. — Тогда почему в твоем взгляде демоны пляшут, отбивая чечетку на трупах этих идиотов?
26 июля 1944 год. Лондон, недалеко от израильского посольства.
Опираясь ногой о бампер машины, Пятый смотрел на высокое здание, с удовольствием подставляя лицо под солнечные лучи, приятно согревающие все тело. Горячий кофе утолял боль в голове, легкий, но строгий костюм, был расстегнут на одну пуговицу. Галстук душил, Пятый с наслаждаем ослабил его хватку, двигаясь вперед к посольству.
Поравнявшись с мужчиной, Пятый подставила ему подножку, выхватывая кофе из рук и довольно идя вперед, ловя на себе взгляды прохожих. Такие действия стали привычными: кто первый начал — тот победитель, а проигравший вынужден подчиняться весь день, выполняя любые прихоти победившего.