— Ну, что! — Эвелин вытерла нож о его джинсы. — Будем знакомиться?
— Готфрид, меня зовут Готфрид, — процедил сквозь зубы пленник. — Чокнутая старуха, что ты натворила?
Эвелин обошла Готфрида сзади, взяла его правую руку и загнала лезвие ножа под мизинец. Готфрид заорал пуще прежнего. Он дергался и извивался на стуле, вздрагивая правой рукой. Эвелин нанесла ему пощечину, и он мигом умолк.
— А теперь слушай меня! — голос Эвелин был холоден, как лед. — Впредь ты не будешь оскорблять ни меня, ни людей, стоящих за моей спиной. Ты будешь говорить обо всем, что я буду спрашивать. Дашь мне ответы на все поставленные мной вопросы. Молчание будет восприниматься как желание получить еще одну царапину. Если мне что-то не понравится, я буду снимать по одному ногтю. Их целых двадцать, так что работы хватит! Ты понял меня?
— Царапину? Да ты же мне отрезала половину уха!
Эвелин подошла к нему и аккуратно провела ножом по щеке. Из пореза тут же пошла кровь. Готфрид хотел было, что-то сказать, но, увидев властный вид Эвелин, промолчал. Она посмотрела на нож и сказала:
— Все-таки от сестры мне определенно что-то досталось!
— Эвелин, — Марк подошел к ней. — А без этого обойтись нельзя?
— Хочешь с ним поговорить? Ты думаешь, что сможешь достать из него нужную информацию? — спросила Эвелин.
Марк ничего не сказал, а только пожал плечами. Ему было неприятно видеть подобную картину. Шестидесятилетняя бабка, обнаружившая в себе задатки садиста, пытается средневековым методом допросить человека. Джесс не выдержала и вышла на улицу. Марк не знал, каким образом ему остановить Эвелин. Все загвоздка заключалась в том, что он не знал, как ему поступить дальше. Из-за этого неведения он закрыл глаза на выходки Эвелин, но если она на этом не успокоится, нужно что-то делать. К тому же, он не понимал, что они будут делать с пленником потом.
Готфрид сидел и молчал. Лицо было бледным, на щеке вздулся порез, из уха хлестала кровь, а мизинец утратил первоначальный вид. Он смотрел в одну точку на полу, немного вздрагивая. Эвелин стояла перед ним и водила пальцем по лезвию ножа.
— Зачем Рафаэль отнес браслет к камню? Что за глупостями он занимается? — спросила Эвелин.
Мгновение Готфрид молчал, но потом понял, что выбора у него нет.
— Ему приснился сон!
— Сон? Он сам тебе это сказал?
— Нет, нам передал его слова Джеймс. Пришел Джеймс и сказал, чтобы мы неделю следили за браслетом у Кургана, к западу от трассы.
— Что за сон, — Эвелин села на стул, напротив Готфрида.
— Я уже не помню, это был какой-то бред. Слышал краем уха…
— Сейчас твое второе ухо лишится края, — резко сказала Эвелин. — Что за сон?
Готфрид проигнорировал угрозу. Он плюнул Эвелин под ноги и повернул голову в сторону.
— Я уже старая, чтобы бегать туда-сюда. Только села на стул, а уже приходится вставать.
Эвелин поднялась со стула и потянулась к правому уху Готфрида. Тот начал отчаянно вертеть головой, не давая Эвелин схватить его за мочку.
— Марк подержи его голову, — проговорила сквозь зубы Эвелин.
Марк безучастно стоял в стороне, не решаясь подойти.
— Держи его чертову голову! — громко крикнула Эвелин.
Марк подошел и схватил Готфрида за подбородок с одной стороны и за затылок — с другой.
— Какой же ты все-таки тупой, Готфрид, — пробормотала Эвелин. — Я ведь предупреждала тебя!
Она взяла тряпку и со всей силы затолкала Готфриду в рот. В руках Марка он по-прежнему дергался, но ничего не мог делать. Он вопил через тряпку, но Эвелин была неумолима. Одним ловким движением она отсекла мочку правого уха и бросила её на пол. Затем оттопырила ухо и пять раз проткнула ушную раковину. Глаза Готфрида от боли вылезли от орбит. Если бы не тряпка, его бы, наверное, сейчас слышал весь лес. Марк отпустил голову и отошел в сторону. Его руки были в крови и дрожали. В этот момент в его душу упало семя ненависти к Эвелин Ламберт. Если она являлась бледной тенью своей сестры, то кем же тогда была Маргарет? Готфрид сидел, положив голову на грудь. Он был связан по рукам и ногам, абсолютно беззащитный. Марк увидел, что из глаз капают слезы. Слезы отчаяния!
— Что, не привык к крови? — спросила Эвелин у Марка.
Марк кивнул головой и отвернулся. Его мутило и подташнивало. Он хотел уже выйти на улицу, но передумал. Вдруг Эвелин перегнет палку и её придется останавливать!
Эвелин достала кляп изо рта Готфрида и спросила:
— Что за сон? — спросила у него Эвелин.