Вокзал в Самарканде, три часа ночи.
Я рассредоточил моих людей, рассадив их среди местных. Рядом со мной уселся человек с несколькими мешками свежего чеснока. Вокзал благоухает, видимо, узбеки из деревень привезли на городской рынок дары природы. Моя тактика рассредоточения, разбрасывания славянских рож среди аборигенов пока работает. Менты контролируют зал, но нас еще не обнаружили. В шесть утра в открывшейся кассе покупаем билеты до станции под «немецким» названием Денау. (Ну как «Дахау»). Денау на узбекской территории, но совсем рядом с таджикской границей. От Денау, нам сказали в кассе, можно автобусом добраться до Сары Асия, оттуда идет поезд в Душанбе.
В Самарканде. Поезд у нас к самой ночи. Покидаем вокзал, поскольку здесь опасно. Отряды ментов проходят через зал во всех направлениях. Кого-то ищут. Может, нас, может, не нас, но нужно отсюда сматываться. Сдаем вещи в камеру хранения. Осторожно, по двое.
Разделяю людей на группы, идем в Старый город. Идем по голому, фактически, пространству, по желтокрасной земле древней Согдианы, открытые взорам. Какое-то шоссе, пропоровшее частный сектор. На шоссе почти нет автомобилей, прохожих тоже нет. Мимо нас медленно проезжают несколько милицейских автомобилей, но чудесным образом не останавливаются. Почему не останавливаются, выясняется к вечеру. Пока же я жутко ругаюсь, потому что мой отряд норовит сбиться в единое целое, а девять славянских парней в тяжелых ботинках таки смахивают на воинское подразделение.
Женщин вообще не видать. Всё чаще встречаются красивые стройные старики в халатах и в головных уборах, называемых «чалма». Запомнился высокий старик в зеленом халате, красный кушак. Чалма розовая плюс седая борода. Просто древняя благородная фреска.
В Старом городе, слава Аллаху, есть толпа. Невероятный запах базара: благоухают мешки с изюмом, сушеными абрикосами, какими-то корнями. Продается разноцветный рис. В чистейших мясных лавках горит трава, отпугивающая мух.
Русских лиц не видать. Только в закоулках базара меня узнает пожилая пара. Почти на ходу он роняет: «Тут очень сложно», — и удаляется.
Знаменитые голубые купола дворца Биби Ханум, жены Тимура. Она построила всё за пять лет, пока Тимур был в походе на Китай. Возвратившись, он подумал, что видит мираж.
У старой мечети потрясающие нищие в черных халатах. Перед ними, застывшими в древних позах, — коврики. На ковриках зеленоватые обтрепанные бумажные деньги — сомы, и монеты. Такое впечатление, что этим сомам тысяча лет. Яростный какой-то оборванец начинает, оскалив зубы, орать на нас. Понятно лишь «Америк». До меня доходит, что он принимает нас за американцев. Он курит, и он курит гашиш, этот оборванец.
Пробираемся на старое мусульманское кладбище, через пролом в стене за мечетью. Теряемся в его холмах и деревьях так, чтобы нас ниоткуда не было видно. И никому не было видно, разве что птицам сверху.
В Самарканде. Вторая половина дня в отличие от первой была зловещей драмой. Нас задерживали, арестовывали и обыскивали ВОСЕМЬ раз! Каждый раз я был уверен, что мы никогда не выберемся из этой страны и что наши трупы всплывут в арыках. Золотозубый, как все они, увешанный оружием старший сержант упоенно показывал мне в здании вокзала, в каких местах он застрелил здесь четверых человек. «Один вот прошлой осенью здесь упал, — указывал он носком сапога. — Я его дострелил. А мы вас за американцев весь день принимали».
После седьмого по счету задержания людьми в штатском, отрекомендовавшимися как «иммиграционная служба», мы, полностью деморализованные, взяли наши вещи из камеры хранения. Шел азиатский монотонный дождь. Мы прошли контроль при выходе на перрон. Медленно подполз поезд. Толпа с мешками, в количестве, как мне показалось, многих тысяч человек, пошла к поезду. И мы пошли.
Из темноты возник человек с рацией, в аккуратном черном костюме. «Таможенная служба. Пройдемте!» За ним стояли еще трое. И к нему шли еще двое.
Поезд «Ташкент — Денау» был забит человеческим мясом. Женщины в национальных костюмах — расшитые штаны и платье поверх, сидели на всех полках, свесив ноги. У меня в ногах устроились туркменка и ее мать. От таможенников мы ушли за пять минут до отхода поезда, когда уже потеряли надежду. Появился большой начальник в тюбетейке, узнал меня, велел отпустить. Я пожал ему руку, и мы убежали.
От Самарканда до Душанбе, если по прямой, — рукой подать, но мешают горы. Поэтому поезд идет петлей целую ночь через Карши, Аму-Дарьинскую и Термез, забираясь на несколько часов на территорию Туркмении.