Медик, географ и апостол легко могли найти общий язык друг с другом: это били люди одного склада и очень близкого образа жизни[802]. Все они могли добиться признания благодаря своему обаянию и речам даже во враждебной иностранной среде; правда, они должны были остерегаться обвинений в магии, взяточничестве и подстрекательстве народа к смуте. Лука, в частности, очень быстро завоевал расположение Павла, который считал его с тех пор одним из своих «сотрудников» и доверенных лиц.
Сподвижники Павла — это открытая группа, которая все время обновлялась, но вместе с тем являла собой замечательный пример сплоченности. Большинство людей, трудившихся с Павлом в Ефесе, следовали за ним и дальше, до самого конца [803]. Они составляли самую сильную часть миссионерской группы, потому что из этих шестнадцати «сотрудников» двенадцать были известны Павлу, как представлявшие христианство от одного края Средиземного моря до другого. Правда, некоторые из этих «ефесян» входили в миссию во время предыдущих путешествий, и теперь они возвращались к Павлу со всех сторон: Сосфен и Иисус Иустус из Коринфа [804], Аристарх Македонянин, Марк из Сирии или Александрии… Павел также сошелся с родственниками, Андроником и Юнием, которые обратились гораздо раньше него и вели свою собственную миссионерскую деятельность[805].
Окружение Павла подчинялось иерархическому порядку. «Сотрудники» представляли первый круг [806]: Акила и Приска (называемая Прискиллой), Тимофей и, разумеется, Тит — верные соратники, а также иудей Аполлос, Марк и Иустус, Аристарх Македонянин, лекарь Лука и, наконец, Димас и Филимон, присоединившиеся в Ефесе. Павел считал этих «сотрудников» (sinergoi) членами «товарищества» (koinonoi) [807], они были утверждены божественной властью апостола[808]. «Дьяконы», как Епафрас из Колосс и Тихик, были менее близки к Павлу, несмотря на ту привязанность, которая их объединяла: только совместное заточние в тюрьму могло упразднить дистанцию между дьяконом и наставником, который применял к нему тогда выражение «компаньон по неволе»[809]. Группу других «апостолов» представляли: Аполлос, Андроник и Юния; вероятно, определив их должность таким образом, Павел явно хотел признать независимость и законность собственных апостольских полномочий. Архипп из Колосс, который получил сан священника для местной Церкви, имел право на звание, равноценное званию «сотрудник» — «соратник»; а Сосфен, бывший должностным лицом в Коринфе, всегда назывался «брат» [810].
Через два года после разрыва в Антиохии пришло время примирения и терпимости. Павел мог надеяться, что для него открылись двери, как он любил говорить[811]. Именно тогда он задумал план новых путешествий, чтобы не только посетить свои Македонийские Церкви и Церкви Ахайи, прежде чем отправиться в Иерусалим [812], но также исследовать западные области Италии и Испании[813]. Отныне он замышляет свою миссию не как заурядное путешествие из Антиохии в Антиохию, из Иерусалима в Иерусалим, всегда с возвращением к исходному пункту, но как исследование средиземноморского пространства, простирающегося «до края Земли»: притязания иудея Киликии возросли до уровня путешествий, осуществляемых обычно медиками и риторами, которые теперь были частью его окружения [814], ритмично и беспрерывно перемещающимися между Ефесом и Римом[815]. У Павла появились «вселенские» перспективы, весьма характерные для эллинизма[816].
Тем не менее ближайшей задачей оставался сбор пожертвований для бедняков Иерусалима, поскольку Павел должен был выполнить обязательства, взятые на себя в 51 году перед «столпами Церкви». Это было единым миссионерским замыслом, который объединил деятельность Церквей Галатии, Коринфа, Македонии и Азии[817]. Павел начал его воплощение в Галатии, во время своего перехода, и продолжил в Ефесе по прибытии туда в 52 году. В действительности он должен был собрать деньги для субботнего года, когда не сеяли и не собирали урожай, с осени 54-го и до осени 55 года[818]. Поскольку трудности могли возникнуть уже весной 55 года, то есть к началу его «перехода», Павел, разумеется, понимая это, решил, что нужно отправиться до того, как закроется на зиму морской путь: осенью 54 года. Поэтому сбор пожертвований стал основным делом 53–54 годов после того, как коринфяне весьма кстати начали его раньше — в 53 году [819]. Павел расценил это, как служение благотворительности, как «свидетельство» покорности Евангелию Христову, как внешнее проявление универсальности и единства Церкви. Ему казалось тогда, что он контролирует развитие обществ, основанных им; последующие события докажут ему обратное.