Время как будто остановилось для Павла. Он слышал вечерний сигнал трубы, утренние крики петухов, громыхание телег по мостовой, возгласы торговцев, зазывающих покупателей, далекий, неясный говор толпы, иногда хриплый рев осла… Потом опять наступила полуденная тишина. Павел спал только один или два часа — все остальное время он провел, лежа на кровати и размышляя, иногда вставал на колени у своей постели и подолгу молился, потом ложился опять. Он не нуждался теперь в человеческом обществе и лишь хотел остаться наедине с Господом своим Иисусом Христом — так с этого дня Павел называл Его, так обращался к Нему. Он позабыл и голод, и жажду, пытаясь осмыслить себя заново. Вся личность его преображалась. Иисус озарил Своим светом все закоулки его души, и она как бы выворачивалась наизнанку, устанавливая все на свои места.
— "Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" Теперь Павел мог бы ответить словами Давидова Псалма: "Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои… Тебе, Тебе единому согрешил я…"
Павел чувствовал отвращение к себе, чувствовал скверну в душе своей. Он мог бы сказать о себе словами из "Откровений" Августина: "И Ты поставил меня лицом к лицу с самим собою, дабы увидел я, как низок и подл я был, как лжив и нечист я был, полон мерзости и язв. И увидел я себя, и ужаснулся". Если судить преступления Павла в сравнении с историческими масштабами жестокости, которую люди всегда проявляли к себе подобным — достаточно вспомнить подавление римлянами двух восстаний в Иудее, истязание и убийство христиан Нероном после Великого пожара в Риме, или гитлеровское "окончательное решение еврейского вопроса" — они покажутся пустяками. Но убийство всегда остается убийством для терзающейся совести преступника. Павел хулил, оскорбляя, и преследовал Господа Бога — ив ответ на это Бог избрал его среди других и показал ему любовь Свою, превосходящую все, что Павел знал и понимал. Сквозь мрак слепоты Павел все сильнее и ближе чувствовал эту всеобъемлющую любовь — и все яснее понимал, как низко он пал.
Прежде ему казалось, что он служит Богу. Он предполагал, что приобретает благоволение Божье. Ему были известны некие "нормы" добродетели, он сравнивал себя с другими и находил, что он добродетелен. Но теперь, когда Дух Святой вошел в него волею Иисуса, он понял, что чистота его была мерзостью перед неописуемой чистотой истины, что добродетель его была издевательством над самой добродетелью. Вознося хвалу Богу устами своими, он разумом и духом оскорблял Его; пунктуально исполняя обряды и ритуалы, он, в то же время, тщательно и постоянно творил зло. Полностью чуждый Богу, он достоин был только уползти, подобно червю, подальше от слепящего света славы Божьей.
Но Иисус неудержимо влек его к Себе. Невероятно, но волею Бога истерзанное тело Иисуса восстало из гроба, Он ожил и встретил Павла — не для того, чтобы уничтожить его, не для того, чтобы отомстить за кровь преследуемых за веру, но чтобы особо отметить преследователя и наполнить все существо его любовью и всепрощением. Над Павлом будут смеяться, его назовут лжецом — но он всегда будет говорить о своей встрече с Иисусом, как об одном из неопровержимых доказательств Его воскресения. До глубины души Павел проникся убеждением, что Иисус есть Мессия, Христос, Спаситель мира. Убеждение его не было результатом холодных логических умозаключений, хотя и логика может привести нас к тому же выводу. Это было превыше разума. Он веровал, ибо узнал Иисуса.
И потому, что он узнал Иисуса, он понял — что произошло на кресте, он понял смысл распятия.
В гордости и тщеславной мудрости своей Павел отверг Иисуса на том основании, что человек, распятый на дереве, не угоден Богу, проклят. Теперь, осознав свой грех, Павел интуитивно, но безошибочно понял, что Иисус действительно пострадал на кресте за грехи — но не за собственные, а за грехи Павла и всех людей. Каждый час, проведенный слепым Павлом в доме Иуды, и каждый день его последующей жизни открывали для него все большую широту, перспективу, высоту и глубину веры, но самая сущность Благой Вести была уже знакома ему — отныне и навсегда: любовь Христа, "Сына Божия, любящего нас и пострадавшего за нас". Иисус любил Павла и доверял ему, как доверяют чело веку, никогда и ни в чем не согрешившему. Чем больше всматривался Павел ослепшими глазами в сияние открывшегося ему света, тем яснее чувствовал, что именно произошло в тот единый миг на дороге в Дамаск: всепрощение было даром — совершенным, полным и вечным, ибо прощение это было — Сам Христос. Его нельзя заслужить — человеческие заслуги не смогут перевесить грехи человеческие. Но, обретая Христа, Павел обретал все.