В школе при тарсийской синагоге учили древнееврейским текстам Священного Писания. Вслед за «хаззаном», служителем синагоги, мальчики хором повторяли строки Завета, причем главное внимание уделялось тому, чтобы все гласные, ударения и ритм в точности соответствовали традиции. Обучаясь аккуратно выводить знаки еврейского письма на папирусе, Павел постепенно переписывал свой собственный список Священного Писания. Вполне возможно, что отец подарил ему и другой экземпляр Писания — пергамент с греческим переводом, известным под названием «Септуагинта». Каждую субботу в синагоге читали отрывки из Септуагинты. К тринадцати годам Павел уже постиг еврейскую историю, поэзию псалмов и величественную прозу пророков. Слух, приученный к точному звучанию текстов, в сочетании с цепким, восприимчивым умом, позволяли ему надежно, безошибочно запоминать все, чему его учили — подобно тому, как люди с «фотографической памятью» в наши дни способны точно запоминать целые страницы с одного взгляда. Павел готов был продолжить образование.
В Тарсе был свой университет, знаменитый такими выпускниками, как Афинодор, наставник и советник императора Августа, и не менее выдающийся Нестор. Оба именитых мужа в преклонные годы вернулись в родной город и стали одними из самых уважаемых граждан Тарса. Павел тогда был еще ребенком. Но вряд ли бы суровый фарисей позволил сыну осквернить свой дух моралью и философией «неверных». Поэтому для продолжения образования, скорее всего в 14 г. по Р.Х., когда умер Август, юноша Павел прибыл морем в Палестину и уже поднимался к холмам Иерусалима.
Последующие пять или шесть лет Павел провел у ног Гамалиила, внука Гиллеля, высокодуховного учителя, скончавшегося за несколько лет до приезда Павла, в возрасте более ста лет. Под руководством тонкого, благородного Гамалиила, представлявшего собой полную противоположность грубым и дерзким предводителям философской школы Шаммая, Павел научился вникать в священные тексты до тех пор, пока умственный взор его не выявлял первоначальный смысл, погребенный под наслоениями толкований поколений раввинов, пытавшихся таким образом уберечь евреев от малейших возможных нарушений Закона. Впоследствии это помогло ему распознавать противоречия в толкованиях Священного Писания и умело разрешать возникающие в связи с такими противоречиями проблемы.
Павел научился рассуждать в форме логически построенных вопросов и ответов, известной античному миру под названием «диатриба»; учился он и искусству ясного, краткого изложения. Все эти качества необходимы были раввину — проповеднику и учителю, отчасти выполнявшему обязанности судьи, обвинявшего и защищавшего нарушителей священного Закона.
Павел намного обогнал своих сверстников. Благодаря мощному уму он впоследствии занял место в Синедрионе, в Зале Сверкающих камней; именно ум сделал его «правителем иудеев». Еврейское государство было теократическим, то есть религиозные и национальные лидеры в нем отождествлялись. Каждый из семидесяти одного членов синедриона был одновременно и судьей, и сенатором, и духовным владыкой. Суд синедриона выносил решения по всем религиозным вопросам, а также осуществлял ту небольшую часть государственного управления, которую предоставили евреям римские власти. Некоторые члены Синедриона происходили из наследственного духовенства. Другие были законниками и учителями (раввинами).
Чтобы завершить свое образование в Иудее, Павел должен был приобрести необходимые познания в торговле, ибо ни один раввин (во всяком случае, теоретически) не мог брать деньги за свое учительство и должен был содержать себя сам. Вот почему, в возрасте двадцати лет Павел покинул Иерусалим. Если бы ему довелось жить в Иудее в те годы, когда там проповедовал Иисус из Назарета, он, без сомнения, стал бы спорить с Иисусом так же, как и любой другой фарисей. В последующие годы Павел много говорил о распятии и смерти Иисуса Христа, но никогда не упоминал, что он был очевидцем этих событий. Вероятнее всего, Павел вернулся в Таре, работал со своей семьей над выделкой шатров и приобщился к прежнему порядку вещей: проводил зиму и весну в нижней части города, а к лету, когда воздух насыщался влагой, чреватой малярией, переезжал в предгорья Тавра. Зимой или летом он, возможно, преподавал в синагоге. В одном из посланий Павла содержится намек, показывающий, что уже тогда давала себя знать его натура проповедника. К местам поклонения иудеев собиралось некоторое количество «сочувствующих язычников», которых сами иудеи называли «богобоязненными». Такие фарисеи, как Павел, стремились обратить «богобоязненных язычников» в полных, совершенных иудеев, подвергнуть их простому, но болезненному обряду обрезания и заставить их с этого времени чтить традиции иудаизма, соблюдая их со всей тщательностью. Конечно, обращение требует всяких трудов и испытаний, но в награду обращенный приобретает благоволение Бога. Отец Павла, надо думать, испытывал полное и заслуженное удовлетворение, наблюдая, как сын, следуя по его стопам, стал настоящим фарисеем, а его способности обещали высокий пост в самом Иерусалиме.