Чиновники остановили наказание, когда апостолы уже начинали терять сознание, и отдали другой приказ. Ликторы оттащили неспособных идти проповедников через форум, по Виа Эгнация, в тюрьму, выстроенную на склоне холма под акрополем, невдалеке от театра. Тюремщику, ветерану-легионеру, было приказано строго следить за узниками, как за опаснейшими преступниками, которых, скорее всего, перевезут для нового суда в столицу провинции и сошлют в рабство, на императорские галеры. Окровавленных, все еще обнаженных проповедников провели через главное помещение тюрьмы, где мелкие воры и разбойники ожидали приговора, и втолкнули в тесную темницу через узкий, низкий проход. В темнице находилось хитроумное приспособление, предназначенное одновременно для пыток и для обеспечения безопасности. Широко расставленные ноги арестанта помещались в отверстия между тяжелыми деревянными досками и крепко зажимались. Кисти рук и шея тоже зажимались между досками, причем тюремщик, если хотел, мог закрепить доски в невыносимо неудобном для арестанта положении.
Но приказа для дальнейших пыток еще не было, и апостолов бросили на землю, закрепив между досками только ноги. Потом в камеру бросили их разорванные одежды, и тюремщик ушел.
За стенами тюрьмы солнце вставало над Пангейским хребтом. Лука и Тимофей собирали верующих и молились об освобождении апостолов. Возможно, Павел вспоминал об этих молитвах, когда писал филиппийцам впоследствии из нового заключения: "Ибо знаю, что это послужит мне во спасение по вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа…"
Павел и Сила лежали бок о бок на каменном полу, не в силах говорить от боли. Кровь постепенно сворачивалась, но сидеть в колодках было еще неудобнее, чем лежать израненной спиной на камнях, и боль не проходила. Ноги их онемели. Они подложили одежды друг другу под спины, но это не избавило их от холода.
Заснуть не удавалось. Сначала они не могли даже молиться. Но когда первый шок прошел и боль немного ослабла, они осознали, что с ними, римскими гражданами в римской колонии, поступили вопреки всем законам. Оскорбление, унижение, боль — где найти защиту от них, где искать поддержки? Подавленность, может быть, даже сожаление о происшедшем овладели ими. Воистину, они "учились всему и во всем". Но время шло, и новое сознание, новое чувство наполнило их души. Тот, Кто любил их, Тот, Кто не оставил их, потерявших сознание — Он всегда рядом, Он приведет их к победе! Он претерпел худшие страдания и Он победил! Апостолы начали молиться.
Молитва следовала за молитвой. Сначала тихо и неуверенно, потом все громче, проповедники начали петь. (Павел часто писал о музыке и пении — не исключено, что у него был хороший голос). Они пели не для того, чтобы просто подбодрить себя — звучал гимн Тому, Чье присутствие и близость превозмогали боль, гнев, мрак и холод:
"Дабы пред именем Иисуса
Преклонилось всякое колено
Небесных, земных и преисподних…"
Невольно возникает мысль, что знаменитый монолог Павла в Послании к Филиппийцам о Сыне Божьем, уничижившим Себя Самого, о смерти и славе Его, представляет собой текст гимна, уже известного филиппийцам, гимна, который они пели вместе с Павлом. И если это действительно так, то гимн этот мог быть сочинен апостолами ночью, в филиппийской тюрьме, когда страдания их сменились радостью, и дух апостолов, свободный от колодок, не зная преград, вознесся далеко в ночные небеса:
"И всякий язык исповедал,
Что Господь Иисус Христос
В славу Бога Отца".
В главном помещении тюрьмы преступники, лежавшие, прислонившись к стене, каждый думая о своем личном ничтожестве и слабости, ожидая пыток, тяжелого труда и смерти, услышали песнь, доносящуюся из темницы. Они видели истерзанные спины проповедников, видели, как бесчувственные тела их бросили в камеру — и теперь эти полуживые калеки пели, и пели радостно! Необычайное, заразительное чувство радости, мира и надежды наполнило души всех заключенных.
Тюремщик спал беспробудным сном в своей сторожке, выше по склону холма.
Павел и Сила запели громче. Узники слушали. Вдруг всю тюрьму сотряс мощный толчок землетрясения. Землетрясе-. ния обычны в Македонии, особенно летом, но в этот раз удар был настолько сильным, что колодки ослабли, железные кольца, к которым были прикованы цепи других узников, выпали из треснувших стен, решетки с шумом выпали из окон, замки сломались и двери распахнулись настежь. Тюремщик проснулся.