"Братия, я не почитаю себя достигшим: а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе", — писал Павел. В следующие месяцы его ждали испытания, перед которыми бледнели все тяготы прошлого, испытания, которые проверят на деле, достиг ли Павел совершенства, может ли он радоваться всегда, всегда оставаться спокойным, не беспокоиться ни о чем? Способен ли он сам следовать своим советам?
Судебный процесс, начавшийся ранней весной 54 года под председательством проконсула Силана, закончился провалом. Собранных свидетельств оказалось недостаточно для доказательства вины — Павел не утаивал и не крал денег, предназначенных для Иерусалимского Храма. Если иудеи предпочитали жертвовать деньги в фонд Павла, а не на Храм, в этом не было никакого преступления со стороны Павла. Суд был по-римски беспристрастен, никому не выказывалось расположения или предпочтения. Но окончательное решение Силана поставило Павла в положение человека, пользующегося покровительством Рима, по крайней мере, в глазах обывателей. И это имело непредсказуемые, ужасные последствия.
Между тем, Павел столкнулся с еще одной проблемой. Из Коринфа поступали тревожные известия. Может быть, их принес Аполлос, вставший на сторону Павла в последовавшем конфликте, а может быть, кто-нибудь из путешественников. Так или иначе, Павел, обеспокоенный не на шутку, решил посетить Коринф с кратким визитом. То, что он увидел, потрясло его. К несчастью, он не мог оставаться в Коринфе и ждать лучших времен — его ждал напряженный труд в Асии. Он считал, что, раз возникши, церковь должна научиться сама постоять за себя и не звать на помощь при первых же неудачах. Насаждение новых общин было гораздо важнее. Павел даже взял с собой в Асию бывшего начальника коринфской синагоги, Сосфена, чтобы тот помог ему проповедовать в горах Анатолии.
Когда Павел и Сосфен возвратились в Асию, их догнали новости из Коринфа — снова плохие новости. Коринфские христиане запутались в сетях порочного города. Павел написал письмо с советами и указаниями (оно не сохранилось). Когда Тимофей, следуя обещанию Павла, отправился в Филиппы, апостол поручил ему, невзирая на молодость, заехать в Коринф и разобраться в заблуждениях местной церкви. Сам он намеревался навестить коринфян еще раз, когда поедет в Македонию, а теперь спешил проповедовать Слово Божье во внутренней Асии. Но он не успел уехать — весь город был потрясен убийством проконсула Силана.
За несколько недель до этого умер император Клавдий, отравленный своей кузиной и четвертой женой Агриппиной. У Клавдия и Агриппины был общий прадед — Август; поэтому Клавдий усыновил и назначил своим преемником сына Агриппины от первого брака — Нерона. По замыслу и настоянию Агриппины, Нерон был немедленно объявлен Принцепсом Сената, или Императором. Агриппина боялась, что ее родственник Силан, по родству стоявший едва ли не ближе к Августу, чем Нерон, составит заговор, чтобы отомстить за смерть Клавдия, своего старшего брата покровителя, и захватит трон, убив наследника и его мать. Таким образом, Силан стал первой жертвой нового правителя. По приказу Агриппины, всадник Публий Целер и его вольноотпущенник Гелий, заведовавшие личной собственностью императора в Асии, "подложили проконсулу яд на праздничном обеде", — пишет Тацит, — "действуя так, чтобы все это заметили".
Власть над провинцией до назначения нового проконсула перешла в руки Целера и Гелия. Не теряя времени, они начали уничтожать всех своих врагов. Ни один человек, в той или иной мере пользовавшийся покровительством или симпатией Силана, не мог теперь чувствовать себя в безопасности. И Павел в том числе.
В путешествии Павла могла подстерегать опасность. Но Павел все же решил идти, взяв с собой в попутчики Сосфена, македонянина Аристарха, Гаия, и, возможно, Аполлоса. Теперь им предстояло страдать не только от трудностей пути, жары, ненависти неугомонных иудеев и поклонников Артемиды, не терпевших христиан несмотря на то, что Павел ни словом, ни делом не оскорблял их божества. Власть переменилась, и на каждом шагу могла встретиться ловушка, расставленная чиновниками, стремящимися выслужиться перед новым начальством и показать, что они не подчиняются постановлениям Силана. "Даже доныне терпим голод и жажду", — писал Павел вскоре, — "и наготу и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне". Но не все так относились к проповедникам — многие прислушивались. Двери открывались перед ними, открывались бесконечные возможности.