Павел, таким образом, попал в очень затруднительное положение. Старейшины, без сомнения, знали, что у него нет своих собственных денег, а использовать пожертвования христиан Европы и Асии для исполнения иудейских традиционных обрядов было нехорошо. Кроме того, Павла призывали самому провести черту, разделяющую апостола и его учеников. Старейшины открыто настаивали, чтобы Павел объявил о своем подчинении Моисееву закону и соблюдении обычаев. Но ведь он не соблюдал их! Он лишь уважал их и согласен был вести себя, как иудей, чтобы приобрести соплеменников для Христа, но сам он не считал себя связанным иудейским законом, несмотря на то, что исполнил обет очищения в прошлое свое пребывание в Иерусалиме. Таким образом, от него требовали обмана.
Но такова была его любовь к иудеям, что он согласился с планом старейшин постольку, поскольку это могло помочь иудеям обратиться ко Христу. "Любовь да будет непритворна", — писал он римлянам. Никогда не приведет зло к добру — учил он; теперь он поступал вопреки собственному совету. И ни в чем так не видна его беззаветная любовь к иудеям, как в этой трагической ошибке в Иерусалиме, на Пятидесятницу 57 года по Рождеству Господа нашего Иисуса Христа.
Павел немедленно оставил дом Мнасона и поселился в одном из дворов Храма с четырьмя бедняками, которых он никогда в глаза не видел. Там, по обряду очищения, им предстояло пробыть два или три дня. Павел заплатил требуемые деньги, соблюдал обычаи, постился. И каждую минуту сознавал, что положил голову в открытую пасть льва. Толпы паломников, теснящиеся в Храме, находились в состоянии чрезвычайного возбуждения — несколько лет назад они подняли восстание, когда скучающий римский солдат, несущий службу на стенах крепости Антония, оскорбил их неприличным жестом. Иудеи из Асии и Европы, не выносившие присутствия Павла, видели его в самом святом для них месте!
Обряд очищения подходил к концу. На следующее утро четыре неизвестных бедняка должны были сжечь свои остриженные волосы на жертвенном огне. Павел собирался вернуться в дом Мнасона и вскоре отплыть в Рим.
Нескончаемый поток паломников струился по дворам храма, во всем чувствовалась болезненно напряженная национальная и религиозная гордость. Павел был готов к любой опасности, предупрежденный пророками. И беда нагрянула. Иудеи из Асии, видевшие Павла на улицах в обществе бывшего язычника, необрезанного Трофима из Эфеса, решили, что один из четырех бедняков — это Трофим, которго Павел тайно провел в Храм, совершив страшное святотатство.
— "Мужи Израильские! помогите!" — возопили они, — "Этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие".
Все, слышавшие этот призыв, бросились к Павлу, чтобы казнить отступника и святотатца. Возмущение росло, и вскоре человеческий вихрь закружился вокруг апостола. Его вытащили за пределы святыни, где нельзя было проливать кровь. Избитого, израненного, сопровождаемого криками издевательства и ненависти, Павла стащили вниз по ступеням, награждая ударами и пинками. Он слышал, как великие врата Храма захлопнулись за ним, слышал сплошной рев кровожадной массы людей. Теперь или никогда надо было подтвердить его собственный принцип: "Радуйтесь в Господе всегда, и еще говорю: радуйтесь… — и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе".
Павел еще не падал, но уже терял силы. Скоро его повалят на землю и начнут рвать на куски. Кто-то выворачивал ему руки, кто-то пытался оторвать ему ухо, глаза слезились под ударами. Ждать оставалось недолго. И он умрет, не в силах сказать ни одного слова?
Сквозь гул толпы прорезался звук металла — шли римские солдаты. О возмущении немедленно доложили римской страже, которой командовал тясяченачальник ("хилиарх" по-гречески) Клавдий Лисий, сразу распознавший все признаки слепого восточного массового помешательства, бросив взгляд с башни на столпотворение около храма. Налицо было гражданское неповиновение, следовало принять меры. Две сотни хорошо обученных опытных солдат, расквартированных в крепости Антония, возвышавшейся над северо-западным углом храма, спустились с крыши портика по специальным ступеням, предназначенным обеспечить быстроту маневра. Стража ворвалась в самый центр беспорядка.
Толпа прервала избиение и уступила дорогу солдатам. В памяти людей еще свежо было последнее восстание, когда тысячи людей погибли, задавленные и растоптанные во время всеобщей паники. Клавдий Лисий подошел, взял Павла под арест и приказал заковать его в двойные цепи. Затем он спросил, кто такой Павел и что здесь делает.