Павел воззвал к Синедриону: "Мужи братия! я фарисей, сын фарисея: за чаяние воскресения мертвых меня судят".
Судьи пришли в ярость — так же, как и во время суда над Стефаном, но на этот раз они не бросились на обвиняемого, а набросились друг на друга. "Ничего худого мы не находим в этом человеке", — кричали фарисеи, — "Если же дух или Ангел говорил ему, не будем противиться Богу". Саддукеи, к которым принадлежал и сам первосвященник, резко спорили с фарисеями, выкрикивая оскорбления в их адрес. Суд превратился в склоку, некоторые даже вскочили с мест, намереваясь защитить Павла в случае нападения. Лисий, слышавший шум и боявшийся, что Павла разорвут на части, а ему придется отвечать, приказал когорте солдат войти в зал, взять Павла и увести в крепость.
Лисий положительно не знал, что делать. Он ломал голову над докладом начальству и ничего не мог придумать. Павел тоже чувствовал себя подавленным. Его попытка благовествовать о Господе соплеменникам кончилась неудачей, а теперь ему, может быть, и не приведется увидеть Рим. Когда день подошел к концу, и июньское небо за решеткой камеры из глубоко-синего превратилось в розовое, а потом появились первые звезды, Павлом овладел очередной приступ меланхолии. Друзей его не допустят повидать его в замке. Он одинок. Оставалось только молиться.
Внезапно, как и в Коринфе в такой же период нерешительности, Павел увидел Господа Иисуса. Дух, постоянное присутствие Которого Павел упоминает в посланиях как непременное условие и следствие веры, открыл Себя на мгновение слуху и зрению апостола: "Дерзай, Павел; ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме".
Павел не сомневался в том, что он видит Иисуса, не сомневался, что слышит истинные слова Его. Мир Божий снизошел в сердце его и ум. Он почувствовал уверенность, что жил правильно: все, что ни происходит, происходит на благо любящим Бога.
На следующее утро к Павлу явился неожиданный посетитель. Стражники ввели в камеру сына сестры Павла, которого он, вероятно, не видел с самого детства. Этот молодой человек, воспитанный в презрении к своему дяде, о котором в семье говорили не иначе, как о предателе, видимо, достиг достаточно влиятельного положения, если он смог добиться свидания в крепости. Скорее всего, он присутствовал на экстренном собрании Синедриона, а может быть, и слышал речь, произнесенную Павлом с крепостной лестницы. Восхищение смешивалось в нем с предубеждением, воспитанным годами. Прибытие племянника могло быть первым шагом семьи Павла к примирению — ведь к этому моменту у него снова "завелись деньги", от него можно было ожидать приношений или взяток; родным Павла невдомек было, что это за деньги.
Племянник сразу перешел к делу. Против Павла был составлен заговор. Присутствовал ли племянник на тайном совещании Синедриона, одобрившего убийство, или слышал клятву сорока молодых фанатиков, он рисковал карьерой и жизнью, выдавая заговор. Он рассказал Павлу, что на следующий день Синедрион попросит Лисия привести узника для дальнейшего допроса, и по дороге из крепости в Синедрион на Павла будет совершено нападение. Кто-нибудь из сорока заговорщиков, конечно, погибнет при нападении на стражу, но все они свято поклялись не есть и не пить, пока Павел не умрет: убийство апостола они рассматривали, как богоугодную жертву.
Павел не колебался. Он позвал центуриона и попросил его привести юношу к Лисию. Центурионы хорошо относились к Павлу, зная, что он римский гражданин, и поспешили исполнить его просьбу. Лисий тоже показал свое расположение к узнику, немедленно приняв его племянника и прервав свою беседу с другим человеком. Тысяченачальник поблагодарил юношу, попросил его держать все в строжайшей тайне и немедленно приступил к действию.
Вечером того же дня двести человек пехоты, двести стрелков и семьдесят всадников ожидали с внешней стороны городских стен. Посреди кавалерийского отряда, завернутый в плащ, чтобы его не узнали, сидел на лошади не кто иной, как апостол Павел. На следующее утро отряд уже был в Антипатриде, у подножия холмов Иудеи. Планы заговорщиков были сорваны. Дальнейшая дорога пролегала через возделанные земли, населенные по преимуществу язычниками, и пехота повернула назад, предоставив охрану кавалерии. Всадники доставили Павла в преторию Кесарии, где он предстал перед Антонием Феликсом, наместником Иудеи, преемником прокуратора Понтия Пилата.