Утром я проснулся в машине. Мы снова ехали в такси, но недолго. В клубе собаководства собрались люди, чтобы посмотреть на нас. Это и была выводка. Мы бегали друг за другом по кругу, потом наступило время завтрака и нас повели кормить. Она повязала мне голову полосатым кружевным платком, чтобы уши не падали в чашку, и разговаривала с людьми, которые столпились вокруг, будто никогда не видели, как ест собака. Потом строгая дама дала ей грамоту, заверявшую, что я – Апостол, породно правильно выращиваемый пёс, щенячьего розового окраса, прикус правильный, рахитом не болею. И ещё ей дали медаль за выращивание меня. Дома она показывала эту медаль всем гостям, а Зубенки подарили мне много печенья и все по очереди поцеловали меня.
Когда мне исполнилось четыре месяца, я стал сам спускаться по лестнице. До этого мне разрешалось только подниматься, а вниз меня относил её отец, чтобы я не испортил задние лапы. Но к четвёртому месяцу я стал ростом ей по колено и весом около двадцати пяти килограммов. Я сам спускался по лестнице и уже гулял на площадке вместе с взрослыми собаками.
А потом наступил май и она уехала на море. Она плакала и говорила, что не хочет никуда ехать, но так надо. Со мной гулял её отец. Он вожак её стаи и я слушался её вожака. Она прислала мне письмо с моря. В конце июня она вернулась и мы снова были вместе. Она рассказывала всем, что когда я был маленьким, я рвал в клочья газеты и журналы, а однажды обгрыз её учебник литературы. И тут же добавляла, что прислала мне с моря письмо – просто листочек бумаги, который подержала в руках, и как она была ошарашена, когда вернулась и узнала, что я спрятал этот листок под подстилку и рычал на её родителей, когда они приближались к моему тайнику. Я разрешил забрать этот листок только ей. Почему-то ей это казалось невероятным.
3
Она вернулась с моря и мы переехали. Ей хотелось учиться в самой лучшей школе. Мы стали жить в том городе, где была моя первая выводка. Почти каждые выходные мы проводили в поездах. Выводки, выставки, дни породы. Она сшила мне специальный фартук для медалей. Мой дед вывезен из-за границы, мой отец чемпион международной выставки, моё будущее безупречно – я перспективный. Так говорили судьи. Она всегда слушала замечания судей, но поступала по-своему. Она держала меня в форме. Каждый день двухчасовая прогулка, диета, витамины. Раз в неделю она водила меня на травлю. Ей нравилось, как я дерусь. Ей нравилось, как я побеждаю. Она заливала мои раны едкой гадостью и наигранно возмущалась: «Нет, Апостол опять подрал Робара».
Её друзья остались в том городке, где я вырос, и она ездила к ним каждый месяц. Я привык к запаху бензина. Она говорила, что такая кочевая жизнь угробит и здорового пса, а про меня с моим гастритом и думать страшно. Какой-то коновал сказал ей, что у меня на нервной почве разыгрывается гастрит с пониженной кислотностью. И я не мог возразить.
Люди – далеко не единственные животные, передвигающиеся на двух ногах и пользующиеся достижениями цивилизации. Утром я просыпаюсь от звона будильника, еду мне готовят на электроплите, продукты хранят в холодильнике. В поездах собак возят в купейных вагонах, а проезд в троллейбусе равноценен проезду человека. И всё же люди считают себя высшими существами только потому, что остальные животные не изъясняются на их человечьем наречии.
Она пичкала меня лекарствами, надеясь вылечить гастрит, которого у меня никогда не было.
4
У меня есть собака, верней,
У меня есть кусок души,
А не просто собака.
Я люблю её и порой