— Хорошо. — Он следом за ней сошел с дороги, и по высокой траве они направились к постройкам, а потом вдоль фасада главного корпуса, пока не добрались до стены с граффити.
— Большое красное сердце есть, — она прошла вдоль стены и остановилась у нужного места. — И портрет Иисуса.
Мэтт встал рядом с ней, и оба они смотрели на выцветшую крошащуюся стену.
— Наверное, это не здесь, — сказал он наконец.
— Нет, здесь. Я точно помню. Смотри, вот и завитушка из ленты.
— Тогда где хоть слово про плат? — он медленно прочел слова на ленте. — «Jesus es nuestro Salvador».Это ведь значит «Иисус наш Спаситель»?
Сенека кивнула.
— Ничего не понимаю. Ночью мы стояли на этом самом месте и видели…
— Здесь изрисовано абсолютно все. Говорю тебе, мы не у той стены. — Он снова взглянул на часы. — Пойдем, нам пора быть на причале.
Он повернулся и пошел уже знакомой дорогой. За спиной раздался щелчок: Сенека сфотографировала стену цифровой мыльницей.
Пройдя две мили, они вышли из джунглей к пляжу. На горизонте разрезала волну спортивная лодка. Подойдя к причалу, Мали-Мали помахал рукой.
— Ну что, теперь у тебя достаточно материала для статьи? — поинтересовался Мэтт.
Сенека покачала головой.
— Куда уж больше.
— Что, посетили Эль Ягуара? — спросил капитан, помогая им сесть в лодку.
— К сожалению, мы не нашли профессора Флореса, — ответила Сенека.
— Это плохо, — оскалился Мали-Мали. — Но секо, надеюсь, не пропал?
Сенека взглянула на Мэтта.
— Нет, пошел на доброе дело.
— Все же очень жаль, что вы не нашли Эль Ягуара. Очень интересный персонаж. Но совершенно неуловимый.
— Надо полагать, он отправился на прогулку в джунгли, — сказал Мэтт.
— Есть у него такая привычка. А другой, черный, которого я туда отвез за два дня до вас?
Сенека покачала головой и отвела взгляд.
— Нет, его тоже не видели.
— Ничего удивительного, — засмеялся капитан, переключая сектор газа. — Многие приезжают сюда именно для того, чтобы навсегда исчезнуть.
ОБЕЩАНИЕ
2012, Багамы
В полумраке спальни Скэрроу ждал, когда проснется Гровс. Врачи, назначенные заботиться о затворнике, сообщили, что Гровс потерял сознание. Его нашли, голого, на полу ванной. Тщательный осмотр не обнаружил поломанных костей или других телесных повреждений. Сознание к нему вернулась, после чего под действием снотворных он проспал оставшуюся часть ночи.
В комнате было настолько холодно, что Скэрроу видел пар от собственного дыхания. Он дрожал, глядя на тощее тело под сетчатым пологом. Все чаще в последнее время Скэрроу мечтал, чтобы был какой-нибудь способ отменить действие платка, чтобы Гровс мог тихо угаснуть, умереть во сне. Но он отлично знал, что как бы ковбой ни был слаб и болен душевно и физически, он никогда не умрет.
Гровс превратился в обузу, с каждым днем становящуюся все тяжелее — миллиардеру требовался постоянный уход, и это отнимало у Скэрроу бесценное время. В конце концов почти все решения относительно Гровса Скэрроу стал принимать сам, а членам совета директоров оставил лишь весьма ограниченный доступ к телу.
Простыни зашевелились.
— Что, Хавьер, стоишь и думаешь, как меня прикончить? Угадал? — Голос был тонкий и слабый, казалось, он с трудом пробивается сквозь темноту. — Есть некоторая ирония в том, что единственное, чего ты не можешь, это избавиться от меня.
— Зачем ты так говоришь, Уильям? — Скэрроу сел в кресло, защитный бумажный халат, надетый поверх костюма, скрипнул. — Я волновался, пришел посмотреть, как ты.
— Чушь собачья. — Гровс закашлялся и, подняв костлявую руку, прикрыл рот. — Я тебе нужен не больше, чем галстук-бабочка свинье. Ты изолировал меня от людей. Я не имею представления, как обстоят дела в моих компаниях. Ни газет, ни телевизора. Может, ты уже спустил все до последнего цента.
— В таком случае, как ты думаешь, были бы мы сейчас здесь? У тебя когда-нибудь были причины не доверять мне? Я выдал твою тайну? Нет, Уильям. Твои компании работают в высшей степени эффективно. Нет нужды тревожиться.