нику, разбили витраж лопатой, ну правишь этим шаром земным, а шар погло-
щает скверна, но ты не можешь себя полагать в последствиях виноватой. Ну со-
бираешь слова, несешь их топить – ручей, после придет война, после второго
Спаса, поэтому пусть словарный запас остается совсем ничей, обретает плоть, на кости нарастает мясо. Милая Милица, нужно мириться, рассказывать тихо
вслух о том, кто вынул мешок из ручья, поместил его в верх страницы, выехал
с Лозовой и встретил немых старух с чашками в тамбуре, нет никакой границы.
Милица чистит картошку, воображает воображаемый диалог о том, как нужно
чинить подстрочники, чинить одежду солдатам. Словно кто-то будет читать о
том, чего сам не смог, о своем бескрайнем пространстве, бесправии угловатом.
Ну не нарочно ведь пишешь мне – просто адрес лежал в столе, искала каранда-
ши, Иоанн Заточник в петлице, романс о сероглазом том короле, который за-
рыт на сорок восьмой странице. Ну неспроста ведь пишешь мне – просто избы-
ток чернил, верою в мир не оправданные потуги, милая Милица, здесь разлива-
ют Нил, тонешь и тонешь, жизнь не отдав за други, ниже песок и дальше опять
никаких границ, только вздохнет корректор, глаза рукавом слепляя, вот мой ко-
роль сероглазый и стая птиц, сто голубей, и винтики из Шалтая.
Все любят сыр
9
Море
Пиши – заведи себе питомца, зайчика или енота, куда вы его везете, для со-
противления материала собрали здесь по слогам, сказали, что важный кто-то, но слишком мало слогов, расстояний мало. Глаза твои глядят на север, чита-
ешь в атласе – кряжи, тысячелетний мел и старые пихты, моя любовь отменя-
ет собственность этой кражи, мелованную бумагу, и веришь в них ты. Ходить по
миру с лозой, рассказывать о хорошем другим, вот здесь поляна и тень от кла-
да, опрыскивать тень духами, твоим Rive Gauche’м, куда вы его везете, куда им
надо. Пиши – заведи себе питомца, белочку или котенка, ставь им орешки ка-
леные или кисель молочный, твои глаза глядят на север, где слишком тонко, где
слишком звонко без оглушения, звон подстрочный. Пиши – заведи себе горлин-
ку с ангельскими устами, целый день не рассказывать, молча жгуты на шею, или
мы все-таки выжили ум свой и тремястами буквами вышили, верю и хорошею, день ото дня честнее перед этим атласом мира, переверни страницу и нарисуй
другой, просторнее или краше. Пиши – заведи себе питомца, ангела или птицу, что-то получится, бедное сердце наше.
10
Море
Домик феи
Ах, Лотта, я знаю, что значит нельзя,
Ах, Лотта, нельзя – это значит «нельзя»,
… Мой мальчик не любит меня.
О. Родионова
Помнишь ли, Лотта, домик из марципана, сироп с газировкой из крана, плю-
шевые цветы. Помню я всё, сестрица, так что совсем не спится, да, не ошиблась
ты. Это совсем не сказка, спит моя одноглазка и не расскажет миру, кто здесь по-
ставил крест. Это и не поэма, вот вам побольше крема, кто-то, наверно, съест.
Я приучила себя к бесчувствию, суп по утрам не грея в логове змея в городе
золотом. Я не люблю себя, как портрет Дориана Грея, это моя идея так его доло-
том. Милый мой мальчик, правдою нас и снабжают редко, если развяжешь бан-
тики, вспрыснет и улетит. Это большая устрица, нет, погоди, конфетка, если и я
кокетка, чем тогда крыть (петит).
Помнишь ли, Лотта, домик в деревне, пастушки и пасторали, в этой Арка-
дии было солнце, не то что на север летом. Мы принимали воздушные ванны, как будто не умирали, сон и знакомства со многими, даже с одним поэтом. Да, он не любит тебя, так что же, это живых проблема, им еще хочется что-то испра-
вить, помарки смыть незаметно. Я положу тебе (всё-таки сливочный) в сердце
немного крема. Скоро нас скроет пепел – какая сегодня Этна.
Ты знаешь, милый, что белый кролик теперь приходит не только к детям, хотя он, правда, ходил и раньше, не ведая сам к кому. И я узнала, что это сказ-
ка, и можно локти не класть на столик, и можно просто писать об этом, мне пу-
сто в своем дому. А ты подумай – откуда это, и, может, даже найдешь источник, но ты ведь больше не полуночник и время укатит вспять. Я знаю, ждать – это не
примета, чем, кроме мысли, я так согрета, и нечем ее разъять.
Домик феи
11
Частная жизнь
Спят все игрушки и тихая горенка, клонит зайчишек ко сну, я поменяю фа-
милию – Горенко с горького снега, весну нужно встречать в Петербурге на при-
стани, чайкам бросать чебурек, нет никакой человеческой истины, чтобы сей-
час и навек, нет никакой орфографии, точками пишешь, смягчая тире, куколки-