Приближался день отъезда Бузиллы к жениху, и королева Констанция предложила Евпраксии сопровождать ее сестру в Угорское государство. Хитрая сицилианка ласково умоляла Евпраксию не оставлять Бузиллу, такую неопытную и юную; обеим будет хорошо: ведь венгерский король в родстве с русским, и при дворе Кальмана императрица встретит родственников.
У Евпраксии состоялся разговор с Конрадом. В последнее время они чуждались друг друга — то ли благодаря стараниям его жены, то ли вследствие постоянной занятости короля, его неладам с Матильдой
и другими вассалами; то ли оба не в состоянии были простить друг другу каких-то вольных или невольных обид.
— Отец мой Генрих по-прежнему остается в Италии, и люди его рыщут по всей стране, — сказал ей пасынок. — Я не могу поручиться за твою безопасность, матушка. Тебе лучше уехать от моего двора подальше.
Нет, он не отказывал ей в средствах, как она давно ожидала, — что скажут люди? — он удалял ее от себя под самым благовидным предлогом. Она решилась: пусть будет Венгрия. Все-таки ближе к дому.
Итак, еще одно королевство гнало ее вон. Снова, бесприютная и нищая, отправлялась она навстречу судьбе.
Королевский дворец в Эстрегоме был, наверно, единственным каменным зданием Угорской земли; проезжая по стране, Евпраксия видела всюду деревянные домишки, которые можно было переносить с места на место: в недалеком прошлом кочевники, угры неохотно расставались с прежними привычками. Путь, по которому ехала свита королевской невесты, был сильно разорен проходившими здесь в прошлом году крестоносцами; встречавшие поезд жители — угры и славяне — слезно просили не осуждать их скудости, жалуясь на только что пережитое нашествие. Часто, разбив лагерь в поле, ночевали под открытым небом: Бузилла и Евпраксия спали под одним одеялом, а покой высокородных дам охраняли нормандские и венгерские воины.
Подъезжая к обиталищу жениха, испуганная Бузилла не осушала глаз. Вот так же везли когда-то из Киева в Неметчину молодую княжну — только она была тогда еще моложе; вот так же впереди у нее зловеще чернела неизвестность, позднее обернувшаяся ужасом и страданием. Каков он, этот угорский король? Дай Бог, чтобы оказался молодым, пригожим, приветливым: пусть Бузилла не повторит ее горестной судьбы.
Тот, кто встретил их во дворце и назвался королем, привел обеих в смятение: Кальман I был горбат, хром, косоглаз, ряб, безобразен лицом; лохматые волосы и неопрятные усы делали его еще страшнее. Вскрикнув, Бузилла закрыла лицо руками. «Хуже Генриха», — мелькнуло в голове у Евпраксии. Сверкнув гневным глазом в сторону невесты, король угров учтиво обратился к Евпраксии на хорошей латыни. Та перевела дух и, приветливо улыбаясь, приветствовала короля по фряжскому обычаю.
Королевская речь была шепелява, но отменно вежлива и изысканна:
— Тебя не испугала моя внешность, государыня, — значит, со временем мы подружимся. Поцелуй меня, как водится между родственниками, а потом уговори мою будущую жену взглянуть на меня.
Не без содрогания поцеловала Евпраксня изрытую оспой щеку короля; дрожащая Бузилла с зажмуренными глазами последовала ее примеру. Кальман зорко наблюдал за обеими женщинами.
Как ни уговаривала Евлраксия юную невесту, Бузилла до свадьбы разливалась в три ручья, а в храм пошла, будто на смерть; Обиженный король подчеркнуто не обращал внимания на нормандскую принцессу — зато не спускал глаз с другой гостьи. Вскоре та поняла, в каком трудном положении оказалась.
Кальман I, прижитый королем Ласло с гречанкой-наложницей, никогда не предназначался отцом к трону; наследником Венгерского королевства, обширного и густо населенного,, должен был стать королевич Альм, рожденный от византийской царевны Синадины. Кальмана готовили к церковной деятельности, и он получил солидное богословское образование в итальянских и немецких монастырях. Однако после кончины короля Ласло честолюбивый бастард поднял мятеж, заключил младшего брата в тюрьму и, вопреки завещанию отца, провозгласил себя венгерским королем. Для того чтобы Альм никогда не смог оспаривать у него трон, Кальман велел ослепить его; эта же участь постигла пятилетнего сына несчастного королевича; жену брата и двух племянниц король не тронул. За два года на троне Кальман успел показать себя энергичным и разумным правителем; власть угорского короля над вассалами была несравненно сильнее власти немецкого императора или других европейских монархов, а Кальман еще ее упрочил. Осыпаемые щедрыми подачками, венгерские вельможи постарались забыть о печальной участи Альма. Соседние же государи, справедливо опасаясь военной угрозы со стороны венгров, предпочитали не вмешиваться в их дела. Свадьба Кальмана с Бузиллой стала возможной с благословения папы Римского и означала признание Европой нового угорского монарха.