— Вот так на ней можно летать стоя, и хоть кувыркайся — она никуда из-под тебя не денется. Готово. Держи.
Я решил, будто она мне предлагает. Сердце ёкнуло — она что, думает, я туда прыгну?!
— Аль, я недолго, — шепнул Нимо. Стремительно шагнул на летучку — и исчез, метнулся в туман, легко и бесшумно, словно солнечный зайчик.
— Нимо... — Я подбежал к краю. Колени тряслись.
— Не дури. — Филька дёрнула меня за локоть. — Ничего с ним не сделается. Ему даже и летучка бы эта на фиг сдалась, он же тут всех летать учил. Уже тогда почти не видел ничего. Просто не хочет, чтоб малышня завидовала и сама без летучки сигать пробовала. Счас, окунётся в туман, воздухом ущелий подышит — и назад. Соскучился...
Увидев однажды закат в Авалиндэ — навсегда потеряешь покой, жить не захочется без того, чтобы возвращаться снова и снова в эту страну среди гор, Страну Облаков и Туманов, Авалиндэ — назвал её кто-то на древнем и почти позабытом языке Островов. Недаром она восхитила скитальцев бездомных — у них, на утраченной родине, таких не видали чудес, и лишь красота Авалиндэ, зыбкая, нежная, небесная — хоть как-то могла утишить боль потерь...
Все старики и кое-кто из детей собрались в Островерхом доме — самом большом доме Бродяг, который, как говорят, не поднимался в небо уже лет сто. Островерхий дом, полтора века назад перестроенный из разбившейся на Костяном хребте "Плясуньи", с великим риском провёл в Авалиндэ последний из островных корабельных мастеров Риммин.
Взрослых было мало — не так легко созвать добытчиков из разных уголков земли.
Вначале была Песня. Её пели и старики и дети на древнем языке Островов. Нимо потом рассказал, о чём в ней пелось.
— Я сам плохо понимаю этот язык. Только самые основные слова. Да и Бродяги тоже... Многие поют, зная только смысл фраз. А сами составить из слов новую историю уже не сумеют. Боюсь... — Он потупился. — Из тех, кого я знаю, хорошо владеет древним языком один Троготт... Правда, и Ниньо успел что-то выучить...
— Нимо... а почему ты именно здесь немного видишь?
— Точно не знаю. Троготт, может, и разгадал бы, но я не хочу ему говорить. Порень думает, дело в свойствах света, отражённого от мириад капелек воды. Или в сочетании этих свойств с высотой. Может, я так сильно полюбил эту долину, запомнил её тогда, в самый первый раз... а сейчас сила этих образов как-то "включает" зрение...
Внезапно все люди в доме встали. Встал и Нимо, потянув меня. Я испугался чего-то. Выступил вперёд Порень.
— Не будем долго говорить. Нашего Нимо вы все знаете. Теперь он привёл к нам своего... друга. Его имя — Альт. Он пока юн и неопытен, но по крови он — истинный алвэ и слышит голос Воздуха. Мы передадим ему знания, посвятим его в наши чаяния, ибо он — последний ветряной маг, и других, наверное, не будет, а Дар лебеа им не может быть принят, раз мы так и не сумели найти замену стэнции...
Кажется, я не дышал. Что творится?! Они думают, что я — маг? А я — ничего не знаю, ничего не умею... Нимо! Нимо...
Он сжал мою ладонь и как-то очень озорно улыбнулся. Порень обращался уже ко мне:
— Никто из нас не потребует от тебя ничего такого, чего ты сам не пожелаешь сделать, Альт. Так было всегда — ветряные маги неподвластны воле людей, они — с Небом. Мы можем лишь дать тебе то, чем владеем, и надеяться, что ты распорядишься этим славно. Послушай нас. Мечтаем мы только об одном — вернуться на Острова, если от них остался хотя бы крошечный кусочек суши, пригодный для жизни. К сожалению, даже дивный Нимо не сможет провести остатки кораблей один. Лететь нужно много дней и ночей. Нужно много сил. Но если ты не решишься, мы не упрекнём тебя даже в мыслях. Последний ветряной маг Альт всегда будет нашим другом.
* * *
Брэндли родился через полтора года после Смертной Засухи, когда пропадали родники и ручьи, на Болотах исчезли комары, люди и водяники со страхом провожали глазами раскалённое солнце, тускло-красное от повисшей в воздухе пыли и пепла от пожаров. Тогда ночами было жарче, чем в летние дни других лет. Погибала пшеница, фруктовые деревья, уже в июне зелень холмов потускнела, а в июле листва на деревьях пожухла, травы стали сухими, изжёлта-серыми. А зной и засуха не думали кончаться.