Глава 16
Мусфир подошел ко мне. В руках у него была Алена. Я выбежала навстречу, обняв в его руках спящую сестру. И расплакалась.
- Похоже она под воздействием какого-то морфина.
- Это наркотик? Это опасно? Она придет в себя?
- Они ее усыпили во избежание большого стресса как ей, так и себе. Явно девушка стала бы сопротивляться. Хотя, наверняка, так оно и было. Поэтому ей что-то вкололи.
- Бедная Аленочка.
- Главное, живая. А значит, все будет хорошо, - Мусфир был прав. – Сейчас нам нужно отсюда выбраться. Без машины.
Я вслед за героем, вызволившим из плена мою младшую сестричку, прошествовала вдоль пылающих костров, покидая территорию злосчастного лагеря. До верблюда шли совершенно молча.
- Боюсь, что до машины, оставленной в ангарах Ахмеда, мне на руках будет крайне сложно ее нести. Вдруг по пескам не справлюсь, - признался Мусфир. – А тебе одной будет сложно справиться с верблюдом.
Я согласно кивнула. Как решит, на то я и согласна. За сестру ему и так спасибо. Все остальное для меня было уже совершенно неважно. Ведь главное, что нашлась Алена! Осталось дождаться, когда она придет в себя. Я очень надеялась, что с памятью и здоровьем сестры все в порядке. Конечно, ужас похищения навсегда сейчас останется с ней, но лишь бы не успело произойти еще чего-то более плохого. Так или иначе, она жива, и мы вместе – успокаиваю себя гнетущими мыслями снова и снова.
Мусфир виртуозно расширил сидение, попросил опуститься верблюда (так и не поняла, каким чудесным образом слушалось его это своевольное громоздкое животное), перехватив ремешками, плотно привязал нас. Сначала я обхватила сестренку, а затем мы все же решили, что безопаснее будет, если она окажется под его опекой. Тем более, что в первую дорогу я сама и то едва несколько раз не свалилась.
Верблюд степенно ступал по пескам, словно корабль, накреняясь обеими правыми ногами в одну сторону, то обеими левыми – в другую. И если в первую дорогу меня такая непривычная поступь пугала, то теперь я постепенно начала привыкать к его своеобразной ходьбе, и даже, казалось, мое тело научилось балансировать в такт этой походке.
Мы долго ехали молча, словно боясь спугнуть фортуну. Я до сих пор не верила, что сестра найдена. Про себя я молилась, чтобы не было погони, и чтобы Алена пришла в себя. На восточной стороне небосвода заря становилась все ярче. Через какое-то время, когда тело совсем утомилось от однообразия и тряски, вдали показались здания с ангарами Ахмеда. Действительно, прав был мой дед, когда повторял, что самая темная ночь бывает перед рассветом.
Глава 17
- Что означает твое имя? – спросила я своего путника, когда верблюд вновь опустился по какой-то неведомой для меня просьбе этого благородного мужчины. После всего произошедшего в его благородстве я не сомневалась.
- Блистательный, светлый, - отозвался «султан».
- Светлый, – тебе подходит.
- Как же так? Очи темные, волосы темные, борода, если ее отрастить, будет темная, - улыбнулся мужчина.
- Душа у тебя светлая. И сердце, - сказала я, как думаю.
- Спасибо, - скромно ответил молодой араб.
- Тебе спасибо, - привстав из-за стола, я ему поклонилась.
Мы пили кофе в беседке во дворе у Ахмеда, вновь закусывая сыром и свежим хлебом. Алена лежала в гамаке под сенью восточного дерева. Ахмед каким-то образом определил, что мою сестру действительно опоили (хорошо что укола не делали – по крайней мере, если верить познания Ахмеда) каким-то снотворным снадобьем, и она должна прийти в себя вскоре.
После приятного завтра Ахмед проводил нас в скромные апартаменты, где можно было восстановить силы. Похоже, ему также меня представили женой Мусфира. Вот хитрец, блин. И все же моя благодарность к нему перекрывала эту маленькую досаду.
В принципе, а что? Я бы даже могла изменить своим прежним принципам, о том, что муж и жена должны быть одной национальности и веры, когда разглядела не только точеную внешность, но и благородную душу этого мужчины. Если будущих детей крестить он, конечно, согласиться… Но делить его еще с двумя женами одновременно… это выше всех моих представлений о допустимой точки отклонения от привитой с детства морали. Размышляла я, предаваясь грезам, пока не опустилась целиком в объятия Морфея.