Король поднял ее ночную рубашку до бедер, наблюдая стыдливо сведенные вместе ноги, перевел взгляд на ее испуганное лицо, на широко распахнутые зеленые миндалевидные глаза, на едва заметно трясущуюся нижнюю губу, и его изголодавшееся по женской близости тело охватило желание. Чистая похоть накрыла его, затуманив взор, внизу живота ощутимо потянуло, возбуждение толкалось в разгоряченных чреслах. Не желая ждать ни минуты более, он резко потянул ее ночную рубашку вверх, оставив девушку абсолютно нагой. Скинув и свои одеяния, король навис над беззащитной, сгорающей от смущения и стыда и не знающей, куда отводить глаза, девушкой.
Все тело Эйлин трясло мелкой дрожью – пожалуй, никогда еще в жизни она не испытывала такого страха, какой испытывала сейчас. Он был подобен первобытному ужасу любой женщины, насильно уложенной на брачном ложе, ужасу перед мужчиной, который не будет слушать доводы разума и ее мольбы. Только вот ей всегда казалось, что подобное имеет место у людей, но никак не среди эльфов, всегда славившихся своей цивилизованностью. Девушка до сих пор не могла поверить, что ее предки добровольно выбрали ей такую судьбу. Она ведь думала, что, как и все, влюбится, будет принимать долгие ухаживания, а затем под полной луной или при свете ясного утра ей сделают предложение, она выйдет замуж и будут они с супругом жить долго и счастливо, растить детей и любоваться закатами и рассветами. Все ее мечты рухнули, разбились сотней осколков, впившись в ее наивное юное сердце. Из последних сил она уперлась в широкую грудь мужчины, пытавшегося сотворить с ней нечто отвратительное.
Трандуил смотрел в ее напуганные глаза. Там, в глубине майской зелени, помимо жуткого страха было что-то еще. И эта дикая смесь будоражила, разжигая и без того плавящее вены желание, разгоняя его по телу до бела раскаленными нитями. Ее тонкие пальчики уперлись ему в грудь, пытаясь предотвратить неизбежное, и было в этом что-то отчаянное и до боли смешное – неужели она действительно думала, что этим остановит его? Нет, сейчас сам Мелькор был не в силах его остановить – он должен был взять то, что ему причитается, что ему уже принадлежит.
Его бывшие лишь минуту назад прохладными, но теперь такие горячие пальцы жестко обхватили ее ноги и развели их в стороны. Все внутри девушки подпрыгнуло и перевернулось, затянувшись где-то внизу тугим узлом. Ее поражал ошеломляющий контраст – его тело было таким горячим, а взгляд оставался полным холода, его руки, его идеально сложенный торс горели огнем, в то время как на лице не было ни единой эмоции. Под его жестким ледяным взглядом она безвольно обмякла, буквально рухнув головой на подушки. Его руки крепко держали ее и, все так же пронзительно глядя в ее глаза, он в нее вошел.
Коротко всхлипнув, Эйлин закусила губу от боли и отвернулась. Она была не в силах более смотреть на пугающе-бесстрастное в такой момент лицо короля, не вовремя подумав, что теперь эти глаза будут преследовать ее в ночных кошмарах. Все ее тело сжалось, протестуя такому грубому обращению, и девушка морщилась от размеренных болезненных толчков.
- Расслабься, - хрипло выдохнули у самого ее уха. – Ты делаешь себе только больнее.
Она бы хотела никогда не слышать этот обольстительный шепот, эхом раздающийся в ее голове и переворачивающий все ее внутренности с ног на голову. Однако в этот момент сквозь пелену боли прорвался проблеск сладостно-приятного ощущения, так что Эйлин против воли вздрогнула всем телом, ее бедра нечаянно сильнее прижались к его, позволяя проникнуть глубже. В небесно-голубых глазах промелькнуло мимолетное удивление – девушка оглянуться не успела, как Трандуил, приподняв ее за ягодицы над постелью, начал двигаться быстрее, постепенно наращивая темп. С ее искусанных губ сорвался мучительный стон, и глубокие толчки сменились яростными рывками, беспощадно терзавшими ее взмокшее молодое тело.
Он смотрел, как ее черные волосы в беспорядке разметались по подушке, как тонкие пальцы сжимают покрывало, и не мог остановиться. Он видел, как из приоткрытых набухших губ вырываются стоны и вскрики, как ее тело выгибается под ним плавной дугой, и понимал, что ему этого мало. Слишком давно у него не было женщины, слишком долго не вымещал он своего накопившегося вожделения, слишком сладкими эти звуки были для его ушей. Однако в этот же самый момент он отчаянно боролся – боролся с самим собой, со своими воспоминаниями, с ожившими на мгновение эмоциями. Картины из прошлого, яркими вспышками возникающие в его сознании, не давали ему покоя, и лесному королю огромных усилий стоило сохранить свою маску холодности и отчужденности. Как это ни странно, но его тело еще помнило близость другой женщины, еще помнила его душа, как сладко она трепетала в момент их слияния. Его губы сжались в тонкую мрачную линию, и он очередным рывком проник еще глубже, заставляя из груди девушки вырваться очередному вскрику.
Эйлин была вымотана морально и физически – бесконечная пытка и долгое голодание совсем истязали ее тело. Однако оно по каким-то непонятным для нее причинам, будто само двигалось мужчине навстречу, подстраивалось под его грубые телодвижения. Ей все еще было больно, но что-то внутри нее сладко пело, прося еще, что-то совершенно невообразимое росло внутри нее, пытаясь вырваться наружу. И девушке было стыдно, потому что это было абсолютно неправильно и унизительно – испытывать подобные эмоции к своему насильнику. Странно, но от боли уже почти ничего не осталось – было лишь чувство, которое появляется, когда долго поднимаешься в гору и вскоре должен увидеть белоснежную вершину. Эльфийка совершенно не понимала, почему вдруг у нее возникают такие нелепые ассоциации, а вот тело ее, похоже, догадывалось, оно впускало нарушителя все дальше, звеня от растущего напряжения.
Трандуил протянул руку и стиснул крепкую упругую грудь, идеально подошедшую под размер его ладони. Эйлин вся выгнулась под ним от такого бесцеремонного прикосновения, в голос застонав и прижавшись еще сильнее к его телу. Шумно выдохнув, он дал выход своему накопившемуся вожделению, ощущая, как от наслаждения все сладко ноет внутри. Мужчина вышел, отпустив девушку, и та без сил повалилась на кровать, некоторое время пытаясь отдышаться. Ее грудь бурно вздымалась и опускалась, и эта картина, несомненно, волновала Трандуила, подталкивая к новым подвигам. Однако король нашел в себе силы сдержаться и, надев на себя длинную шелковую рубашку, а затем и мантию, вышел из комнаты, задержавшись на пороге лишь для того, чтобы сказать одно слово:
- Ешь.