Когда девушка проснулась, она чувствовала себя заметно лучше – из всех Валар наиболее почитают и любят эльфы Элберет Гилтониэль, и если уж она показала принцессе светлое будущее с пока не известным ей принцем, значит, так оно и будет. Значит, она сможет вырваться из этой пещеры, или ее будущий муж сам ее отсюда заберет. А во сне с Беарнисом Эйлин также увидела скрытый смысл – если потерпеть, то все, непременно, переменится к лучшему. Так что, хоть бездействие и не было ее коньком, в сложившейся ситуации ей оставалось лишь терпеливо ждать.
Войдя вечером в ее спальню и обнаружив девушку достаточно бодрой, Трандуил, казалось, удивился. Вздохнув, эльфийка сняла платье и легла на кровать, смиренно приняв свою судьбу. И он снова взял ее, снова был грубым, властным и жестким, снова его глаза излучали холод, а тело пылало жаром. Снова он был восхитительно-прекрасным, его тело, каждый мускул двигался в слаженной симфонии – она не могла не замечать этого, хотя вновь испытывала унижение и стыд. И снова он оставил ее одну с этим чувством путника, так и не дошедшего до вершины горы, на этот раз не сказав ни слова.
***
Эйлин не знала, сколько времени прошло с тех пор – трудно определить время суток и года в стенах пещеры. Она подозревала, что листва на деревьях полностью сменилась, как полностью изменились и ее чувства.
Трандуил приходил к ней почти каждую ночь, и ночи эти были абсолютно разными: то он набрасывался на нее, то неспешно приближался; то был яростен и груб, словно не знал женщины с месяц, то бесстрастен и даже апатичен; то расправлялся быстро как с неприятной обязанностью, то мучил до самого утра; то ни единым словом с ней не перекидывался, то, выпив вина и чуть раздобрев, рассказывал по ее просьбе о своих былых подвигах. Когда девушка понемногу привыкла к нему, то стала подмечать то, что не замечала ранее, - в конце концов, для эльфов не столько тело, сколько душа имеет огромное значение. И отчего-то Эйлин думалось, что душа короля загадочная, скрытая туманами недомолвок и облачившаяся в непробиваемую броню из-за былых потерь, но вовсе не темная, как ей когда-то казалось. О чем-то ей рассказывала Лунэйтель, о чем-то она догадывалась сама, но теперь лесной король не казался ей тем ужасным чудовищем, за которого она приняла его в начале. Ей хотелось верить, что он озлоблен, что он запутался, но что его еще можно вывести к свету. Возможно, она заблуждалась и тонула в собственных иллюзиях, но из-за склада своего характера девушка просто не могла не попробовать.
Она окончательно убедилась в правильности своих подозрений, когда однажды Трандуил пришел к ней глубокой ночью, когда эльфийка уже спала. Он присел на край кровати, разглядывая ее спящую. В руке его был почти допитый бокал вина – уже не первый за этот вечер – и, прежде чем допить его до дна, король еле слышно заметил:
- Как же ты похожа на нее.
- На кого? – спросила Эйлин, просыпаясь от чуткого сна. Король молчал, глядя на нее в темноте. Сейчас его глаза не были такими холодными, как обычно – они всегда оттаивали, когда он о чем-то вспоминал. – На кого я похожа, мой лорд?
- На мою жену.
В его голосе не было ни печали, ни сожаления – простая констатация факта. Однако Эйлин, немного узнавшая Трандуила за прошедший год, поняла, что он снова скрывает свои чувства. От всех и, может быть, даже от себя самого.
- Что с ней случилось? – осторожно спросила эльфийка, боясь его спугнуть. Она села на кровати, чтобы их лица были на одном уровне.
- Она умерла, - просто ответил мужчина, глядя в ее глаза. Он сам до конца не понимал, зачем рассказал ей это, но они оба знали, что больше он ничего не скажет.
- Мне очень жаль, простите, что я…
- Не нужно, - жестом прервал он ее извинения.
Трандуил поставил бокал прямо на пол, усталым движением стряхнул с плеч будто надоевшую ему сейчас мантию. Эйлин стало невыносимо жаль этого сильного мужчину, она понимала, что ради своего народа он неизвестно сколько времени в одиночку несет этот крест, что он выглядит величественно и немного пугающе, но никто никогда не задавался вопросом, что у него на сердце. Какую цену он заплатил за свою хладнокровность? И что ему пришлось убить за это в своей бессмертной душе? Когда он склонился над ней, она вдруг, на мгновение осмелев от его недавнего откровения, попыталась кое о чем попросить: