«Господи! И вправду царь!» — Девушка всплеснула руками.
— Сейчас, сейчас… Ваше Величество, спала я!.. — Она открыла дверь.
Царь ворвался в комнату и налетел на корзину с цветами. Корзина отскочила под кровать.
— Доннер-веттер! — выругался он. — Ты, почто не открывала?!
— Дак спала я, государь, — Белецкая сделала книксен.
— Ну ты и спишь! Я весь кулак об дверь отбил! Слона разбудить можно было! — Царь огляделся вокруг. — А это чего у тебя за руины египетские? — он указал на открытое окно и на валявшиеся под ним черепки.
— Это… — Белецкая смешалась. — Это… Это у меня под окном вторую ночь один мужлан марширует в сапогах с подковами, и прикладом по мостовой молотит. Спать не даёт, окаянный! Мне ваш любимый ефиоп Занзибал присоветовал в него горшком цветошным бросить. Вот я и бросила. Слышите, вроде притих теперь. — Белецкая сделала книксен.
— Понятно. А чего у тебя горшки на полу валяются?
— Енти не докинула, — нашлась княжна. — Тяжёлые весьма для девицы.
— Так-так… — Пётр заложил руки за спину и прошёлся по комнате. — Неплохо ты тут устроилась. Уютное гнёздышко. Художниками увлекаешься? — Царь остановился перед голландской картиной. — Недурно селёдка нарисована. И гусь вот этот хорошо вышел. Я гуся с кашей обожаю… Так вот… Удивляешься наверно — почему я к тебе так поздно визит сделал? Не догадываешься, зачем я к тебе заявился? А?
— Всегда рада вас видеть, государь, — княжна сделала книксен.
— Это хорошо… — царь покрутил ус. — Ну ты мне енто по этикету… говоришь… А ты по сердцу мне ответь — рада меня видеть али как?
Белецкая потупилась.
— Ну так что скажешь?
— Знамо, государь, вам любая девушка рада.
— Ты за других молчи! Ты за себя ответствуй… Правду сказать, как объявилась ты во дворце — места себе не нахожу. Люба ты мне, Лиза!..
Белецкая вздрогнула, уронила на пол платочек. Пётр нагнулся за платком и тут увидел на полу кинжал.
— Ого! Откудова это у тебя кинжал Ганнибалов?! — Царь поискав глазами, заметил торчавший из-под кровати сапог со шпорой. — Ага! Вот он где, змеёныш! А ну вылазь! — Он дёрнул за сапог и выволок Меншикова.
На ухе у Меншикова висел цветок.
— Вот те на! — Опешил Пётр. — Полез за одним, а вытащил другого! Ты чего здесь делаешь, Алексашка?!
— Так что, мин херц, — невозмутимо отряхивая штаны, начал Меншиков. — И я тут по тому же, что и вы вопросу. — Царь вскинул брови. — Ганнибала, то есть, здесь подкарауливаю. Упреждал я вас, мин херц, что арапы ваши недоброе задумали. А вы меня тогда в шею изволили палкой… А меня хучь бы и палкой! Всё одно, я тебе, мин херц, преданный как собака! Прослышал я, что Ганнибал супротив Елизаветы Федоровны дурное замыслил, вот я к ней заранее под кровать и влез, чтобы злодея, в случае надобности, упредить. Только он изготовился над княжною надругаться, как полез я с-под кровати. А тут вы, мин херц, в дверь долбите. Тоже, видать, беду почуяли. Ентот ваш ефиоп с перепугу в окошко-то и сиганул.
— Ну ты, Алексашка, и хитёр, подлец! — Царь захохотал. — А я-то думал, что нынче один буду защитником у Елизаветы Федоровны!
— Один, мин херц, как говорится, в поле не воин. — Меншиков развёл руками. — Хотел я вам, мин херц, подсобить в случае чего.
— Ладно, пошли отсель, хитрожопый. Спать пора. А Ганнибалу, шельме, я завтра задам! — Царь погрозил пальцем.
ГЛАВА 9
ЗА СПОКОЙСТВИЕ В ГОСУДАРСТВЕ
Занзибал порезал сало на дощечке и воткнул нож в стол.
— Ну что? — предложил он адъютанту Орлову. — Пьём?
— Может брата твово обождём?
— Пустое. — Занзибал махнул рукой. — Он у бабы. Раньше утра не жди. Проваландается с какой-нибудь дурой, а под утро притащится — язык набок, морда осунутая, грудь поцарапанная. Упадёт одетый на кровать и храпит. Не умеет совсем отдыхать. Неё… я так не могу.
Занзибал откупорил бутылку, разлил по чаркам.
— За царя Петра Алексеевича! Многие лета!…
— А у кого теперь Ганнибал-то?
— Да у него кажный день новая… Давай лучше выпьем ишо.
— Давай.
—…Мне сегодня княжна Белецкая сказывала, что в Лондоне нашего брата ефиопа несравнимо больше супротив других стран. К примеру, в Париже я токмо двоих видел. А боле я, кроме Ганьки, ефиопов нашей породы не видывал. Нас-то совсем малыми завезли.
За окном загремели сапоги.
— Опять энтот плидурок марширует. — Сказал Орлов. — Таперича на всю ночь.
— Я в него завсегда цветошным горшком пущаю. Давай допьём и бутылкой запустим.
Они открыли окно и поглядели вниз.
— Далече ужо удалился. — Орлов сплюнул. — Давай на следующем круге швырнём.
— Справедливо. — согласился Занзибал. — А пока он круг пройдёт, мы ишо одну уговорить успеем. Двумя бутылками кинем.
Они вернулись за стол и откупорили вторую.
— А чаво, — сказал Орлов, утирая усы, — с бабами иногда недурно. Я вот, к плимеру, камер-фрейлину Марью Даниловну Гамильтон… Очень даже… По-секрету мне поведала, что к ней сами Пётр Алексеевич хаживают. Я её в мон плезире, в гроте… Представляешь? Фонтаны кругом, птички поют, корсет её на дереве висит, а мы на травке разобранные, аки нимфы пирейские. Содом и Гоморра.
— Вот оторвёт тебе Пётр Алексеевич башку-то, коли узнает, и на фонтан водрузит. Зело государь не уважает, когда его баб купидонют.
На площади послышались шаги. Собутыльники подбежали к окну.
— Вот он, дятел! — Крикнул Занзибал. — Получай! — Он кинул свою бутылку. — Мимо!
Орлов размахнулся и запустил свою.
— Промазал!
Они вернулись за стол.
— Ладныть. На следующем кругу.
Дверь распахнулась, вбежал запыхавшийся Ганнибал.
— Чаво-то ты сегодня рано, братишка. — Заметил Занзибал, отрезая ломоть сала. — О, я ж тебе говорил, — обратился он к Орлову. — Язык на плече. Теперь завалится и храпеть зачнёт. Чего так рано?
— Аа…— Ганнибал махнул рукой. — Плесни мне чарку, что ль?
— Ты чего это? — удивился Занзибал, наливая полную чарку.
— Правду ты про Белецкую сказывал. — Ганнибал понюхал сало. — Такая малохольная. Я ей, главное, спокойно так говорю — сейчас, говорю, Елизавета Федоровна, зарежусь. Она — шмяк в обморок! Я её с пола поднял, на кровать заташшил, гляжу — очухалась, — я к ней. Она — опять в обморок!… И так раз сто. Ушёл я… Чего, думаю, с припадочной валандаться. Себе дороже.
— А чего запыханный?
— Дак я от неё когда из окошка выпрыгнул — за мною собака гналась. Инда бешенная.
— А чего ты у неё из окна-то сигал?
— Чего-чего… Короче так добираться. Налей ишо вина лучше.
Занзибал с уважением посмотрел на брата.
— Гляжу — ты поправляешься, черномазый. Завсегда лучше с товарищами за столом сидеть, чем с бабами.
За окном послышались шаги. Занзибал с Орловым сорвались с места. Занзибал метнул бутылку и опять промахнулся. Орлов кинул горшок с геранью.
— Попал! — радостно заорал он. — В самое темечко! Вон он валяется, плидурок!