– Ничё, надо будет – побреем на хрен! – пообещал Володя, – Если из этой ихней волосни шёлк и прядётся – прям щас и побреем!
– Я бы не советовала, хи-хи! – прикололась Наташка, – Во-первых, не из этой волосни, а из коконов, а во-вторых – она у них ядовитая. Обожжёшься, и болеть обожжённое место будет долго…
– А они что, всё время вот так вот, кучей держатся? – спросил я её.
– Да, это дубовый походный шелкопряд. Походным назван за то, что гусеницы при передвижении следуют колонной одна за другой.
– Слушай, так это ж удобно! Если они всё время кучей, так небось ведь и коконы все где-то в одном месте совьют?
– Да, все их коконы будут в одном общем гнезде. Но лучше бы там их и оставить…
– А это ещё почему?
– Вот из-за этой длинной ядовитой волосни. После их окукливания она останется в коконе, и из-за неё и при работе с коконом люди будут обжигаться, да и в ткани эта дрянь останется. Кому нужен шёлк, который нельзя носить?
– А если их перед самым закукливанием побрить? – поинтересовался Володя, и хрен его знает, в шутку или всерьёз.
– Слово "загребёшься" пишется с мягким знаком, – напомнил я ему на всякий пожарный.
– Угу. С им самым, млять…
– В Германии при вспышках численности походного шелкопряда даже запрещают посещение лесов, – просветила нас Наташка, – Как раз во избежание массовых ожогов ихней волоснёй.
– Так что, надо с Коса тамошнего шелкопряда вывозить? – поняв, что халява отменяется, я решил выяснить все предстоящие трудности.
– Нет, обычный дубовый шелкопряд, не такой волосатый, наверняка есть и здесь. Просто он мне пока не попался. Попадётся – покажу. А с Коса нужны только люди, которые умеют делать из его коконов пряжу.
Всё это мы, естественно, обсуждали по-русски. Незачем посторонним знать подробности намечающегося у нас бизнес-плана. Впрочем, когда я спохватился, что прогулка-то заканчивается, и пристроился бок о бок к Велии, та в очередной раз продемонстрировала недюжинную сообразительность:
– Ты задумал делать косскую ткань здесь?
– Почему ты так решила?
– Ты заинтересовался, где находится Кос, а потом этими мохнатыми червяками. Это они нужны для косской ткани?
– Нет, эти не подходят. Но должны быть другие, и их надо будет найти. Ткань, которая стоит своего веса золотом, заслуживает того, чтобы поразмышлять о ней…
Потом мы, само собой, плюнули на всех червей – как шелковичных, так и обычных – и занялись друг другом. Увы, недолго – надо было возвращаться к биваку. Там уже горели костры, от которых доносился дразнящий запах. Шашлык, не шашлык, но что-то вроде того. Отличный пикничок организовал наш наниматель! А для нас – так ещё и полезный, и весьма познавательный…
5. Кухонная политика
– Мы выяснили, досточтимый, что корабль с твоими травами из Гадеса Ферониды отправляют на Кипр, где и продают груз оптом нескольким покупателям, – докладывает Васькин, – Там след груза теряется, и его дальнейший путь узнать не удалось. Ясно только, что на самом Кипре признаков его использования не обнаруживается.
– Это мне уже известно из моих прежних источников, – заметил Арунтий, – Но раз вы узнали это сами – это хорошо. Значит, мои источники не ошиблись, и я по-прежнему могу доверять им. Продолжай выяснение подробностей, Хул – возможно, это даст нам какой-нибудь след.
Говорит он это на финикийском языке, на котором заслушивал и доклад Хренио. А вот меня сейчас наверняка заставит отдуваться на долбаном греческом…
– А что скажешь ты, Максим? – так и есть, млять, по-гречески, – Ты всё ещё считаешь, что перепродажа на Кипре ложная?
– Ты сам, досточтимый, делаешь так же. В Гадесе это твой груз – ну, твоего отца, это то же самое. От Гадеса до Карфагена он уже не твой. А в Карфагене – опять твой. Ты продаёшь его в Гадесе самому себе. А в Карфагене опять покупаешь его у самого себя. Этим ты запутываешь след, – я, естественно, имею в виду не совсем это, а то, что липовый посредник, формально самостоятельный купец – на самом деле человек Тарквиниев, но сформулировать это по-гречески пока-что свыше моих сил. Я стараюсь говорить короткими рублеными фразами, для которых мне легче припомнить греческие слова. От этого немного страдает передаваемый смысл, но здесь все свои, которые в курсе, и всё понимается правильно. Пару раз, впрочем, и при таком упрощённом изложении я затрудняюсь с подбором нужного греческого слова, и на помощь приходит Фабриций – хвала богам, владеющий иберийским. Отец хмурится на сына, но не препятствует. А я, отрабатывая устроенный мне заодно с докладом экзамен по греческому, продолжаю разжёвывать то, что и так уже все поняли: