Утром мы озадачили дополнительными вопросами агентуру и к обеду были уже в курсе событий. Перебитая нами гопота была и в самом деле местной гопотой. Причём, даже не из граждан, а из метеков, так что очень уж рьяно городская стража их убийц не разыскивала – больше имитировала розыск. Сбежавший от нас бородатый – другое дело. Этого нанятые нами мальчишки видели ранее на складе, где хранился интересующий нас товар, и он, вроде бы, был даже не греком, а финикийцем. Кроме того, у наблюдавших за складом пацанов сложилось впечатление, что хозяину склада этот бородач не служит – скорее, состоит при товаре кем-то вроде сторожа-надзирателя. Поразмыслив над этим, мы решили, что это доверенный человек Феронидов, сопровождающий ценный товар через всех липовых перекупщиков и отвечающий за его сохранность. Что ж, разумно. Конспирация конспирацией, а неприметный, но надёжный человечек при важном грузе состоять обязан. А куда более колоритные, но постоянно меняющиеся "хозяева" тем временем сбивают с толку любую слежку. Ну, до сих пор сбивали.
После обеда наши шпионы сообщили нам о суете вокруг товара и о встрече бородача-финикийца с прибывшим из-за моря купцом. Дело явно сдвигалось с мёртвой точки, и мы отправились в порт смотреть судно. А продолжавшие наблюдать за ним пацаны доложили, что по подслушанным ими разговорам моряков их корабль – из Александрии. Как говорится, что и требовалось доказать…
Ради маскировки мы заглянули на припортовый невольничий рынок.
Для отвода глаз прошлись по нему, поглазели на живой товар, поприценивались. Как и полагается похотливым самцам, задержались возле молодых рабынь, поразглядывали их, пощупали наиболее смазливых, даже поторговались немного для вида. Покупать у нас и в мыслях не было. Были бы на рынке испанцы – тогда другое дело, имело бы смысл купить вместо оставленных в Карфагене слуг, а эти, грекоязычные и ни бельмеса не понимающие по-иберийски, нас не привлекали. Так бы мы и ушли восвояси, дел ведь теперь хватало, если бы я краем уха не услыхал неких "магических" слов:
– Рабыня с Коса! Недорого!
Торговец живым товаром явно скромничал. Сотня драхм, и не аттических, а родосских, за молодую рабыню в розницу – это очень дёшево. В пересчёте на карфагенские шекели это около сорока – мне Софониба в Кордубе обошлась в пятьдесят, и это "нетто", то бишь нагишом, одевать её пришлось отдельно… А уж для Греции – как говорится, дешевле только даром. Оставалось только выяснить, нужна ли она мне.
– Что с ней не так? – спросил я продавца, приценившись к остальным и убедившись, что бабы похуже этой стоят существенно дороже – от ста пятидесяти драхм.
– Она с Коса, чужеземец, – ответил тот, – Они там упрямы и своенравны, а кому нужна такая служанка? Я честный торговец, мой отец торговал рабами здесь, я торгую рабами здесь и мой сын, я надеюсь, будет торговать рабами здесь. Ради нескольких лишних драхм я не стану обманывать покупателя и портить будущую торговлю себе и своим наследникам.
– И в чём же их упрямство и своенравие?
– Эти дуры соглашаются делать только ту работу, которую считают своей и наотрез отказываются от любой другой. Приходится долго бить их или морить голодом, чтобы они образумились. И всё равно попадаются такие, что предпочтут умереть, но настоять на своём.
– В чём причина такого неразумия?
– Они помешаны на своём обычае – то ли дарма, то ли харма – как-то так называется. И этот обычай не позволяет им заниматься ничем кроме своего ремеслла. А их ремесло – выделка косской ткани. Мужчины ткут, женщины прядут – этим и живут вот уже сотню лет. Размножились за это время как кролики, сырья на всех не хватает, вырабатывают мало, разоряются, а другим делом заняться обычай не велит. И либо дохнут с голоду, либо попадают в рабство за долги из-за своего дурацкого обычая. Вот и у этой родители разорились и в долги влезли – и вся семья угодила на невольничий рынок. Зато обычай свой соблюли, дурачьё!
Мы с Васькиным многозначительно переглянулись, едва сдерживая торжествующий вопль.
– И что, совсем ничего больше не делают кроме своей косской ткани?
– Ну, прясть лён или шерсть она, пожалуй, будет. Но зачем же ты повезёшь к себе простую прядильщицу, когда в твоей собственной стране наверняка хватает своих таких же?
– Ты прав. Вдобавок, простые рабы у нас и стоят дешевле. Правда… гм! – я с нарочитой откровенностью "раздел" невольницу глазами.
– Не самый лучший выбор, чужеземец! – усмехнулся работорговец, – Наложницей она будет тоже строптивой. Разве только если тебе нравится брать женщин силой…