— Можно, — ответил князь. — Но только если вы готовы объяснить это остальным. Впрочем, обе встречи назначены на послезавтра, так что время для отдыха есть. Как вы смотрите на то, чтобы завтра провести день в столице, а вечером посетить Берлинскую государственную оперу? Насколько я знаю, завтра дают оперу Бетховена «Фиделио». Это обязательно нужно послушать.
При упоминании оперы, я заметил, как у Кати загорелись глаза. Насколько я теперь знаю, балы она не привечает, а вот театр ей нравится. Да и где ещё можно посмотреть на игру актёров в этом времени, как не в театре? Телевидения же еще нет. Так что, если опера жене понравится, то я готов и Николаю простить, что выдернул меня из России.
Ближе к вечеру в Малом зале дворца состоялся скромный ужин в честь нашего прибытия.
Фридрих Вильгельм III сидел во главе. По правую руку от него находились сыновья, приехавшие в Парец, чтобы повстречаться с сестрой, а по левую, собственно, сама Александра Фёдоровна с Николаем Павловичем. Ну и мы ближе к краю стола примостились.
А вот кого я не ожидал увидеть рядом с Великим Князем, так это Великую Герцогиню Саксен-Веймар-Эйзенахскую.
И нет, это не три разных лица, а всего лишь старшая сестра Николая — Мария Павловна. Та тоже примчалась в предместье Берлина, чтобы повидаться с братом и его женой.
Король за столом отпускал шутки и выглядел очень довольным.
Собственно говоря, а что ещё человеку для счастья надо? Чтобы твои повзрослевшие дети под одной крышей за столом подле тебя порой собирались, да внуки в соседней комнате играли да спали. Вот и весь рецепт.
Весь следующий день, как и обещал Николай Павлович, мы провели в Берлине, а вечером попали в театр.
Честно говоря, в опере я ни слова не понял. Мало того что на немецком языке, так ещё и пели. Пожалуй, если б не либретто, в которое я периодически заглядывал, то выглядел бы полным невежеством. Нет, оркестр и солисты были на высоте — я даже иногда им аплодировал. Но не моё это.
К моему удивлению жену опера зацепила, и она ревела оба действия и всю дорогу до Пареца. Успокоилась только за полночь, да и то не без моей помощи.
Канцелярия князя Гарденберга располагалась в старом здании, где каждый камень помнил ещё времена Фридриха Великого. Каменные стены, высокие потолки, часы, которые били так, будто отсчитывали не время, а ход истории.
— Ваше Сиятельство, — начал я, когда меня провели в кабинет, где за столом уже ждал сам канцлер. — Благодарю за приём. Не ожидал, что меня сочтут достойным внимания так скоро.
— Вы недооцениваете себя, князь, — ответил он по-французски, аккуратно откладывая перо. — Ваше имя уже давно не просто имя. Оно стало обещанием.
— Надеюсь, не войны?
— Скорее… сотрудничества.
Он указал на кресло. Я сел. За окном светило то же солнце, что греет и Петербург, и Берлин. Только здесь оно казалось чуть более холодным и мне невольно захотелось вернуться в… Крым.
Беседа началась в деловом русле. С красителей. С их применения в текстильной промышленности, особенно в военных нуждах.
— Мы готовы закупить партию ваших новых пигментов, — сказал Гарденберг, после того как мы обсудили несколько образцов. — Даже заплатим выше, чем вы просите.
— Зачем? — спросил я. — Если бы вы хотели экономить, заказали бы у своих химиков. А если вам нужен контроль над поставками — тогда это уже политика.
Канцлер позволил себе едва заметную улыбку.
— Иногда цена — не только деньги. Иногда она измеряется доверием. Или стратегией.
— Тогда позвольте мне быть более точным, — сказал я, сложив руки на столе. — Почему именно Россия? Почему не Англия? У них технологии развиты, рынки шире, а ваша промышленность им хорошо знакома.
— Англия слишком много на себя берёт, — ответил он. — Особенно теперь. Они хотят не просто сбыт товара. Они хотят влияния. А с вами, князь, мы говорим не как с конкурентом. А как с партнёром.
— Интересное определение, — усмехнулся я. — Только я не уверен, что понимаю, чей интерес вы сейчас отстаиваете: Пруссии или Австрии?
Разговор становился плотнее и занимательнее.
— Александр Сергеевич, — произнёс канцлер, немного наклонившись вперёд, — вы знаете, как сложно быть третьей силой между двумя великими? Мы не можем позволить себе быть зависимыми от одного. Но и не можем игнорировать другого.
— То есть вы не хотите зависеть от Лондона, но и Вену не принимаете до конца?
— Именно так.
— Тогда скажите прямо: кто для вас сегодня настоящий враг?
— Не враг, — поправил он меня. — Просто тот, кто хочет, чтобы мы были меньше, чем мы есть.