А в это время, незаметно перелетев на челноке, она перебралась в огромную адамантиевую башню Арбитрес на Галате. Крепость возвышалась над серебряной пылью лунной поверхности и уходила глубоко в холодный камень, с ее плоской крыши в космос сияла эмблема Арбитрес — крылатая латная перчатка. Пока Симова — или кто там еще возглавлял попытки Экклезиархии завладеть хартией — был занят тем, что пытался распугать несуществующее слушание в Скале Трайлан, Шира Кальпурния могла провести суд на Галате и передать хартию в руки законного наследника.
Эта кампания Экклезиархии злила ее. Она верила в закон, в святой Лекс Империалис, но они пытались использовать его инструменты и процедуры для неверной цели — это она знала точно; ради личных амбиций, а не веры в правое дело — это она сильно подозревала. И это вызывало у нее беспокойство и гнев. В ней говорила не просто неприязнь к юридическим играм в целом. Она опасалась последствий, которые будет иметь такое дело в случае, если ему все же придется дать ход. Каким бы ущербным оно ни было, возникнет достаточно много вопросов процедурного характера, достаточно противоречий между религиозными и светскими законами, достаточно перекрывающих друг друга юрисдикций и серых зон между двумя орденами Адептус, достаточно редких прецедентов и исторических свидетельств, чтобы проиллюстрировать все, что только ни понадобится проиллюстрировать. Поэтому достаточно сообразительный человек — такой, как Симова — мог затянуть процесс на сколь угодно долгий срок, пока епарх или кто-то из его подчиненных не придумает, что еще попробовать.
Уличное правосудие арбитраторов строилось на жестком контроле и быстром воздаянии, но длительная и медленная работа судей сосредоточивалась на том, чтобы исполнялись все законы вплоть до самой незначительной буквы самого малого из них, как повелели Верховные лорды во имя Императора. Каждый арбитр знал, как выглядят огромные лагеря, простирающиеся у врат крепостей-участков, где просители жили месяцами, а то и годами, пока судья этой крепости или другого, отдаленного, мира не разрешит их дело. Некоторые затягивались на десятилетия, пока приходили списки прецедентов и истории дел из тысяч иных миров, чтобы удостовериться, что вердикт вынесен в соответствии с законом. Шира даже слышала о судьях и адвокатах, которые уходили в отставку, передавая дело новым Арбитрес, так что следующее поколение могло продолжить прения, когда их инициаторы уже умерли. Одной только смерти было недостаточно, чтобы затормозить махину имперского правосудия.
Будь у Экклезиархии более прочные основания, Кальпурния их бы выслушала. Идея того, что можно обойти имеющий силу закон ради собственного удобства, вызвала бы у нее отвращение, если бы она хоть на миг над ней задумалась. Но после того как Симову отправили обратно в собор, он прислал вестника с письменной копией своего требования, которая попала в кабинет Кальпурнии, а затем — в громадные комплексы второго бастиона Стены, к архивариусам и лекс-савантам. Просмотрев ее, Кальпурния пришла к выводу, что никаких прецедентов нет, и каждая новая проверка савантов и судей только укрепляла это мнение.
Это помогло Кальпурнии чувствовать себя намного лучше после того, как она обманом ускользнула на Галату, чтобы устроить слушание там. Но не настолько хорошо, чтобы не тратить время, которое следовало бы употребить на просмотры последних рапортов ее аналитиков, на требование Симовы, постоянно повторяя про себя пословицу о Робауте Жиллимане.
На какой-то миг она задалась вопросом, что за силуэт затемняет ее зрение слева, но потом, к стыду своему, поняла, что это ее рука, которая незаметно для нее поднялась, чтобы провести ногтем по шрамам на лбу. Кальпурния опустила руку и почувствовала дергающую боль в плече — она совсем забыла об упражнениях, которые надо было делать, чтобы восстановить подвижность.
— Мэм, еще одно сообщение, а потом я пойду проверять протоколы безопасности доков, как вы просили. Это ответ от магоса-генетора Санджи. Начинается с тех же формальностей, что и предыдущий, и…
— Поверю тебе на слово насчет формулировок и формальностей. Есть там что-то, что мы хотели узнать?
— Нет. Кроме того, он довольно чётко дает понять, что не будет писать об этом. Повторяет то же, что сказал после получения первого образца крови. Из-за обстоятельств, которые он не может раскрыть, машина Гелиспекс не может произвести необходимые процессы, при этом клятвы и обязанности, связанные с его положением, не дают ему объяснить почему. Он также говорит, что имеет возможность предложить некую компенсацию от храма и желает встретиться с вами, чтобы ее обсудить, но не ранее чем через десять дней после отправки этого сообщения, которое было послано примерно час назад.