Шпили-гнезда пронзают комплекс, словно шпажки — размягчившийся плод. Стройные, шипастые, блистающие сталью, расположенные с точно рассчитанной асимметрией, они как будто царапают звезды. Эти шпили испещрены служебными шахтами и лестничными колодцами, что связывают и соединяют их. У оснований «гнезд» сконцентрированы источники энергии, от корпусов которых, словно вьющиеся побеги, тянутся вверх по стенам кабели и направляющие.
Может показаться, что эти башенки и машины светятся, что по их краям ползут коронные разряды. Что они рокочут, словно огромные механизмы, стучат подобно сердцам — даже в вакууме, где не передаются звуки. Порой мерещится, что бока шпилей вздымаются, или их очертания становятся странными, излишне ровными или чересчур угловатыми. Восприимчивый человек способен узреть подобные вещи.
Обычные же люди не обратят на них внимания, поскольку этот бесформенный объект в укромных пределах Гидрафура есть не что иное, как Башня Слепцов — Бастион Псайкана, Ведьмин Насест. Он пылает невидимым пси-светом своих астропатов, звенит неслышимой варп-музыкой их хоров. Эти мелодии способны создавать очень странные отзвуки, которые воздействуют на сознание, и ни один человек в здравом уме не станет в них вслушиваться. Не будет он и слишком пристально вглядываться в тени, которые сияние этого маяка отбрасывает на края поля зрения и в глубины души.
Музыка и отголоски, крики и глаза, рыки младенцев и псалмы зверей, дыхание хищника на задворках сознания — все это врывается в Квала, словно бурный поток. Пылающие пальцы сокрушают его разум. Кулак принадлежит Квалу, воля к действию принадлежит Квалу. Его разум поет в согласии с его волей, оставаясь в стальной клетке объятий хора позади, внизу и вокруг астропата. Он распахивает слепые глаза и размыкает сухие губы, все нервы и мышцы в теле вибрируют в унисон с могучей басовой нотой, ревом белого огня, что так давно был разожжен в его душе. Камни и тени… Руки и голоса повсюду приходят в ужас и исчезают. Тогда астропат оставляет тело далеко позади, его разум и душа кричат от радостного возбуждения, пока Квал пулей несется по туннелю, озаренному для него ярко-белым светом. Он посылает вперед мысль, готовую и раскрытую, словно ладонь, цветок или разинутая пасть червя-полипа. На мгновение в него вселяется страх. Нет ничего, что могло бы принять руку астропата и заполнить пустой сосуд, в который превратился его разум. Поднимаются шепоты, ворчат ветра глубокого варпа. Смеющийся не-цвет пытается просочиться в псайкера, и тут он чувствует…
Астропат Квал приподнялся на кушетке, отчего заскрипели фиксирующие ремни. В побелевших пальцах он сжимал аквилу из простого камня, с которой никогда не расставался. Его зашитые веки вздрогнули, и Квала осенил кратковременный, подобный грозовому разряду импульс энергии, тут же поглощенный и унесенный прочь оберегами, заключенными в стенах. Персонал гнезда Огненного Дозора отреагировал недолгой вспышкой активности — медики быстро пробежались взглядами по ауспикам, а двое крепостных выступили вперед с шестами в руках, готовые толкнуть Квала обратно. В дыму фимиама запрыгали красные и зеленые лучики, когда сервочереп, размещенный позади кушетки, опустился для сканирования разъемов и кабелей в безволосой бугристой голове астропата. Пока устройство искало поврежденные соединения, витифер, носившая на голове закрытую обережную клеть с визором, сделала полшага вперед и вытащила пистолет. Сервитор-архивист оставался неподвижным, кончик его пера завис над свитком писчей бумаги.
Успокоитель Дернеск склонился над Квалом, изучая его лицо. Прежде он уже видел этого астропата в трансе, знал его особенности и повадки. Затем Дернеск покачал головой, давая остальным понять: обычный спазм, опасности пока нет.
Пока Квал медленно возвращался в исходное состояние, все вокруг ощутили на себе перемены, как будто изменялась сила тяжести или давление воздуха. Хор внизу запел на другой лад.
Под гнездом, между толстых металлических стен опорной колонны, располагались тесные соты келий и отсеков, размещенных ярусами вокруг шахты лифта и колодца винтовой лестницы с крутыми железными ступеньками. Здесь бил сильный псионический пульс. Техножрец Гуафон, отсоединив торс от паучьих стальных ног, сидел, подключенный к разъему трона в небольшом муниториуме. Адепт Механикус почувствовал вибрирующую силу, исходящую сквозь устройства подавления и настроенные на варп датчики, которые с идеальной точностью фиксировали идущие сверху энергетические импульсы. Машинные духи жили в собственном ритме, сообщая Гуафону о своей готовности потоками двоичного кода.