Затем астропаты прошли над второй линией отверстий, под арочным проходом, где висело три длинных вымпела, — слепцам пришлось отводить их в сторону, будто портьеру. Но лишь когда они добрались до третьего ряда, на пороге небольшого фойе снаружи покоев магистра и ниже уровня коридора, Кальпурния спросила о выемках.
— Ведьмоотводы, — ответил ей Бруинанн, показав наверх.
Из потолка торчали искусно сработанные наконечники, расположенные прямо над пробитыми, рваными участками покрытия. Шира поморщилась, представив, с какой силой обрушиваются барьеры и под сколькими из них она прошла по дороге сюда, сама того не зная.
— Часть защиты на случай, если кто-то из них потеряет контроль. Отводы не позволят им вырваться отсюда и навредить множеству людей, нарушив баланс сил. Кроме того, прутья удержат астропатов, если они подвергнутся… порче. — Джоэг явно нервничал. — Ведьмоотводы опустятся со всех сторон и остановят их.
— Это взрывозащитные двери? — уточнила Кальпурния.
— Нет, мэм. Ну, не от обычных взрывов. Экранирующие врата, как я уже сказал, обереги и средства защиты, которые обращают пси-колдовство против него самого. Те же самые, что установлены в стенах. Созданы магосом Шаннери и ее жрецами.
— Не мешкать! — вмешался Даст, когда Шира хотела что-то сказать.
Закрыв рот, она последовала за Бруинанном в покои магистра.
Этот грубый разговор разрушил иллюзии Кальпурнии. Когда процессия зашла в вестибюль, Шира вновь смотрела на мир глазами арбитра.
Внешнее фойе покоев магистра представляло собой вытянутый овал, на обоих концах и дугах которого располагалось по одному арочному проходу с черными металлическими пиками ведьмоотводов; они выступали из притолок, словно зубы из десен. Только один из выходов мог похвастаться настоящими дверями, хотя и они вряд ли заслуживали такого названия. Арку на дальней стороне перекрывала отъезжающая ширма: гидрафурский шелк, натянутый на раму и залакированный до состояния хрупкой твердости. Каркас был сломан, в жесткой ткани остались зияющие дыры там, где объятый ужасом Отранто проломился через преграду.
— Как устроена дверь? — спросила Кальпурния, пока арбитры шагали через фойе.
— Все на виду, мэм, — отозвался Бруинанн. — Лакированный шелк на деревянной раме. В Башне вам еще попадутся такие же. Если вы спрашиваете, не отводы ли это, то нет. Просто декоративная ширма. Мэм? — добавил Джоэг, заметив ее мимолетную улыбку.
— Это был важный вопрос — я поймала себя на том, что изучаю рисованные узоры на дверях. Как много времени требуется, чтобы привыкнуть к жизни среди людей, основным чувством которых вы не обладаете?
— К этому месту тяжело приспособиться, мэм, во всех смыслах. — Дав понять, что тема закрыта, эдил-майорис двинулся дальше.
Шира удивилась усталости, прозвучавшей в его голосе.
Когда все заходили внутрь, она задержалась у сломанной ширмы и провела рукой по ткани и каркасу. Лак оказался грубым, при нанесении его на шелке умышленно оставили неровности от взмахов кисти. Участки двери, обладавшие, видимо, самой приятной текстурой, были потемневшими и отполированными из-за частых прикосновений. Затем Кальпурния пробежалась пальцами вдоль деревянной рамы: да, каркас был легким, но не таким хрупким, как ткань. Потребовалось бы прилично разогнаться, чтобы пробить ширму насквозь.
Когда арбитр шагнула через неровную дыру в следующую комнату, первой ее мыслью стало: «Это же виноградник», — и все время, проведенное в Бастионе, Шира именно так и думала о том помещении — как о «виноградинке магистра Отранто».
Комнату заполоняли канаты, шнуры и веревки. Они аккуратными рядами свисали с потолков, образуя проходы вроде тех, что оставались между фруктовыми лозами, которые Кальпурния помнила по Иаксу. Все бечевки прикреплялись к полу цепями и кольцами, но без полного натяжения. Четыре лампы, установленные в углах, были накрыты шелком такого же золотисто-коричневого цвета, что и дверная ширма, и освещение напоминало солнечный день на Гидрафуре. Висевшие здесь и там абажуры отбрасывали на пол безумные переплетения теней от веревок. Темные полоски под всевозможными углами ложились к сапогам Ширы и пересекали ее ноги.
Одни шнуры и канаты были свиты из грубой пеньки, другие — из тонко распушенного шелка или перевитых ленточек бархата. Какие-то были тоньше мизинца Кальпурнии, другие — толще ее руки. Попадались веревки с вплетенными в них клочками бумаги, исписанными молитвами и изречениями. Шира предположила, что они составляют некое кредо астропатов. С прочих свисали тонкие металлические цепочки, колокольчики или брелоки-кристаллики. В комнате царила элегантность, неожиданно для самой себя Кальпурния улыбнулась вновь.