Следы в напольном покрытии здесь ограничивались несколькими потертостями, которые мог оставить кто угодно. Постельное белье так и осталось немного скомканным с того момента, как магистр в последний раз спал здесь, если он вообще тут ночевал. Астропат упал в ногах кровати и умер, не коснувшись простыней. Пятна его крови до сих пор виднелись на полу около постели.
Также возле кровати находилось шесть маленьких треног — подставок для курильниц и музыкальных шкатулок, прежде тщательно расставленных по какой-то схеме. Сейчас все они были перевернуты и указывали ножками, словно пальцами или стрелками компасов, на место смерти Отранто.
Вот и все. Шира, бывавшая прежде на местах убийств, почувствовала, как спадает напряжение: у нее опустились плечи и вырвался тихий вздох. Она не знала, не понимала, что именно ожидала увидеть здесь. Призрак старого магистра? Какое-то существо, рожденное из колдовской злобы, вроде тех, что навигаторы замечают среди звезд?
Из спальни вело две двери, по одной с каждой стороны кровати, на одиннадцать и один час, если принять направление на главный вход за шесть часов. Первый проход был темным, второй — слабо освещенным; за ними находились смежные комнатки, отмеченные на планах Реде. Кальпурния направилась к левой двери, заметив по пути, что Даст пошел направо.
За темной аркой перед ней скрывалось помещение для медитаций, обставленное скромнее, чем спальня. Посреди пустого рокритового пола лежала только одна маленькая циновка. В комнатку проникало достаточно света от дуговых ламп Арбитрес, так что Шира сумела разглядеть голые стены и высокий потолок.
Заглянув внутрь, Кальпурния внезапно отпрянула и лихорадочно схватилась за рукоять дубинки на поясе. Тут же собравшись, она проигнорировала удивленный взгляд Оровена и шагнула обратно в комнатку. Когда глаза Ширы привыкли к темноте, она поняла, что мелькнувший вверху отблеск света — это не чьи-то жуткие глаза, а прозрачные зеленоватые драгоценные камни.
Потолочный свод был украшен имперской аквилой, и самоцветы подчеркивали очертания ее крыльев, окружали венцом слепую левую голову.
Кальпурния вздохнула и вернулась в спальню, понимая, что Оровен по-прежнему смотрит на нее. У Ширы возникло предчувствие, что оба надзирателя припомнят ей этот моментальный испуг по возвращении в участок.
Но тут из правой комнатки раздался крик Даста, и Кальпурния мгновенно бросилась туда с дубинкой в руке. Пробежав мимо Оровена, она ворвалась в помещение, где ведущий каратель уже целился из дробовика в седовласую женщину, облаченную в мантию успокоительницы. Незнакомка, сидевшая посреди оранжереи, смотрела на арбитров без всякого удивления.
ГЛАВА 5
«Они сейчас в оранжерее с Иланте».
Коридоры, ведущие с жилых палуб служителей, встречались с галереями астропатов на широкой отполированной платформе, над которой пересекались высокие, увешанные светильниками арки. Колокола Бастиона уже отзвонили перед грядущей сменой, сообщив, что ожидается полдюжины трансов приема-передачи, и на станции царила бесшумная суета. Туда-сюда бродили целыми толпами уборщики и чернорабочие, пригибаясь под тяжестью переносимых грузов. Из лестничных колодцев, ведущих к восточной стороне Второго барбакана, появлялись младшие апотекарии с серьезными лицами. Держа в руках контейнеры с инструментами и лекарственными препаратами, они направлялись в донжон, чтобы присоединиться к своим начальникам в гнездах.
С многочисленных палуб-бараков, расположенных по бокам той же башенки, выходили успокоители и травники. Их целью была Куртина, где служителям предстояло облегчать страдания измученных тел и истерзанных разумов. Писари и саванты, шаркая ногами, брели к своим постам, расположенным под сводами зала шифраторов в скрипториуме.
Тикер Ренц, облаченный в служебную униформу со всеми положенными ему знаками различия, стоял в центре этого круговорота. В Бастионе хорошо знали, что он то и дело рыскает по коридорам, якобы с тем, чтобы удостовериться в бесперебойной работе станции для последующего доклада магистру. Намного чаще Тикер делал это, чтобы привлекать к себе взгляды и оставаться на виду, изображая кого-то вроде вышедшего на прогулку царедворца, окруженного стайкой друзей и протеже, да и вообще всех, кто хотел попросить его о какой-либо милости.
Сейчас Ренц бродил под арками, угрюмо поглядывал на двери, за которыми начинались лестницы, ведущие на верхние уровни донжона — во внутренние галереи астропатов и в личные покои магистра.