— Небольшая боль в мышцах, суставах, голове и какие-то… странности восприятия. Приходится контролировать мысли, не удается точно определять температуру вещей. Это обычно для новичка в Бастионе, или?..
Реде утвердительно хмыкнула.
— Благодарю вас, детектив. Думаю, это все, что мне требовалось узнать. Больше не стану отвлекать вас от слежки.
Лазка ушла, оставив Ширу на дне высокого лестничного колодца у стен участка. Она стояла перед отполированным касаниями постаментом с древним священным инфоковчегом, глубоко погруженная в раздумья.
Уходя из участка, Торма Иланте уже знала, что за ней наблюдают, но это ее не беспокоило. Она немедленно вычислила двоих соглядатаев — во-первых, надсмотрщика за слугами, которые тащились позади завывающей электротележки, нагруженной грязным бельем. Выбранный им маршрут до прачечной оказался странным, зигзагообразным, и намного чаще пересекался с путем успокоительницы, чем следовало бы.
Другая, похоже, оказалась поопаснее: молодая женщина, ремесленница, которая бродила по галереям с планшетом и стилом, перерисовывая узоры на вымпелах. Такое прикрытие работало лучше, большинство людей не распознали бы его. Иланте сочла, что вторая наблюдательница вооружена.
Если Кальпурния отдала соответствующий приказ, то женщина может оказаться не только соглядатаем, но и палачом Тормы.
«Все так странно», — думала успокоительница на ходу. Залы остались такими же, как и в ее воспоминаниях, но люди изменились. Когда Иланте была здесь много лет назад, Шевенн находился в расцвете сил: чем-то похожий на ястреба, горделивый, свирепо правящий собственным разумом, он невероятно отличался от стада псайкеров с выжженными мозгами, которых загнали в Башню вместе с ним.
Туджик… Туджика привезли сюда в почти коматозном состоянии. Он откликался на осторожное телепатическое зондирование более умелых астропатов, но мог лишь вплетать голос в самые нижние регистры хора, ничего более. А теперь он стал потенциальным наследником Отранто!
И столько незнакомых имен: Святосталь? Анкин? Дель’Катир?
Ветераны, уже, видимо, постаревшие и достигшие могущества. А многие астропаты, разумы которых Иланте знала почти так же хорошо, как собственный, — Тофлио, Свет-Его-Глаз, Чангайя — уже сгинули.
Торма задумалась о своих прежних коллегах. Неважно, насколько сильными и умелыми они были, с какой верой или отвагой направляли свои сознания в пандемониум, терзающий душу, призвание рано или поздно губило их. Мозги выгорали, истерзанные сердца отказывали, или же разумы просто изнашивались до такой степени, что псайкеры «уплывали» в серый паралич, который успокоители называли «пепельным сном». Иногда, с дрожью подумала Иланте, происходило и нечто более темное. Бывало, астропаты падали наземь в собственные вышибленные мозги, с дырой в черепе от пули витифера.
В непривычной для себя меланхолии Торма пробиралась по извилистым галереям. Соглядатаи на минуту пропали из виду, и единственными звуками в Башне были приглушенные шаги за каким-то дальним углом. В этом безмолвии, казалось, сквозило нечто более мучительное, чем в шуме работающих доков или непрерывных страдальческих стонах на борту Черного корабля.
Неужели она слабеет? Молодая Иланте не позволила бы подобному настрою нарушить ее умиротворение, но ведь молодая Иланте могла трудиться даже на Черном корабле. Торме хватало сил, чтобы помогать в содержании несчастных потерянных душ, которых ждали топки Золотого Трона, и испытанное не сломило ее. Был ли очевидный факт, что она больше не может справляться с такой работой, признаком того, что полезность самой успокоительницы подходит к концу? Близилось ли время, когда она не сумеет исполнять даже прежние функции среди астропатов и их хоров?
Иланте помогала псайкерам с четырнадцатого дня рождения. Что же может произойти такого, после чего она окажется не в силах служить им?
Торма поняла, что скучает по Черному кораблю: дыму благовоний в носовой часовне, знакомым горгульям в начале каждого коридора, стражам Инквизиции под черными капюшонами, голосу Галана Ведриэра, зовущего ее по имени…
Нет. Она оставила прошлое позади и сама разберется с последствиями.
За ней раздались шаги, и Иланте, остававшаяся начеку, быстро обернулась. Увидев, кто подходит к ней, — обычный курьер, крупный мужчина в плохо сидящей на нем форме вестника, — Торма сбавила шаг. В его руке на мгновение мелькнул значок Арбитрес, тут же скрывшийся в ладони. Качнув головой, курьер призвал ее к молчанию, передал какую-то бумажку и в следующее мгновение исчез в тенях. Его приглушенные шаги стихли в галереях.