— Разве «Санктус» не действует по хартии Экклезиархии?
— Такие хартии, — ответил Леандро, довольно неловко уйдя с пути группы куда-то спешащих Арбитрес, — оставляют промежуток между церковными складами, разбросанными по улью, и погрузкой на принадлежащие Экклезиархии корабли, промежуток, которым довольно-таки успешно пользуются многочисленные компании, специализирующиеся на перевозках и подъеме грузов на орбиту и тесно связанные с кабинетом епарха.
— Понятно.
— К целевой рабочей группе оцепления присоединилась команда сыщиков, — продолжал он, — и они неоднократно производили разнообразные запросы, требуя лекс-механиков, савантов и доступ к инфофабрикам Стены. Впрочем, я должен проинформировать вас, что наиболее значительный прогресс совершила наша коллега, с которой вы уже знакомы, — ведущий вериспекс Барк, — и ее бригада; она взяла на себя задачу исследовать погрузочный склад, продолжая ту работу, которую вы назначили ей после события во вратах Аквилы. Первоначально они искали те же свидетельства машинной обработки, которые ранее обнаружили на месте саботажа, едва не погубившего вас. Но порча была не механическая, арбитр Кальпурния. А химическая.
Они добрались до двери аблютория. Пар и брызги изнутри несколько подпортили драматическое заключение Леандро, хотя люди расступились по обе стороны двери, чтобы пропустить командиров.
— Что вы хотите этим сказать, арбитр Леандро? — спросила она, поняв, что он ожидает этой фразы.
— Лампадное масло. Склад был полностью, до самого потолка забит лампадным маслом. Если точнее, то освященным и ароматизированным елеем, специально подготовленным для церемониальных лампад, которые зажигают в это святое время, но в таком количестве, которое превосходило все, что могло понадобиться. И каждый бочонок, из которого взяли пробу вериспексы, прежде чем отрапортовать, был испорчен. Яд, моя леди арбитр. Тщательно смешанный и намеренно добавленный в масло. Яд.
ТРИНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ СЕПТИСТЫ
Пять дней до мессы святого Балронаса.
Пир реторов. Канун вигилии.
Тихая конгрегация
Сегодня последний день перед тем, как начнется вигилия святого Балронаса, и по всему Босфорскому улью и окружающей местности вступят в силу ограничения Экклезиархии. День следует посвятить созерцанию и укреплению духа. Пир реторов начинается через час после восхода, и, хотя позволительно использовать его для подготовки к предстоящему посту, чревоугодие является знаком духовной слабости, о котором следует доложить проповеднику или духовнику. Когда устроитель приема объявляет пир завершенным, оставшуюся пищу следует немедленно убрать. Время между окончанием Пира реторов и Тихой конгрегацией предназначено для одиночной молитвы дома, хотя можно и искать укрепления духа у Экклезиархии, если возникнет срочная необходимость. Следует выделить время, чтобы удостовериться в чистоте и опрятности одежды, а также в том, что лампады готовы и наполнены ароматизированным маслом, предоставляемым Министорумом. Одежда должна выглядеть неброско и воздержанно; разрешено носить официальные уборы или униформу, если их яркие цвета приглушены верхним платьем или платком. При движении на Высокую Месу следует свести разговоры к абсолютному минимуму и сохранять тишину вплоть до звона колокола. Следует погасить свет в зданиях, где не будет никого, кто мог бы его погасить при звуке колокола. Этот день имеет особое значение для Имперского Флота, поэтому сегодня со служащими нельзя даже пытаться контактировать, ни для простого общения, ни для чего иного. Сделать подобное или, к примеру, пригласить офицера на мероприятие, которое приходится на этот день, означает нанести личное оскорбление.
ГЛАВА 8
Яд. Эта мысль по-прежнему давила на ее сознание на следующий день, во время молитвенного завтрака, отмечающего Пир реторов. Яд в лампадном масле.
Хозяйкой на завтраке выступала префект гидрафурского Монетариата, худая как жердь женщина с нервно бегающими глазами. Служба происходила в часовне Монетариата, галерее, отходящей вбок от главного счетного зала, настолько узкой, что в проходе между скамьями было тесно даже для одного человека, а сами скамьи были не больше стульев. Ритуальные благовония на Гидрафуре были приторными и чрезмерно сильными, поэтому от их запаха Кальпурния снова возвращалась к мрачным раздумьям об отравленном масле и не находила себе места среди странного ритма читаемых нараспев имперских молитв, которые в остальном были ей хорошо знакомы. Снаружи доносилась монотонная речь савантов, которые обрабатывали финансовые алгоритмы, бормоча числа и инициирующие фразы. С их помощью каждая частица данных проводилась сквозь сложные формулы, имплантированные в самих савантов. Эта речь, контрастирующая с проговариваемыми здесь священными литургиями, показалась ей довольно-таки непочтительной.