— Как?
— Их сожгли. Сожгли этих добрых людей, как крыс, хотя они были невинны и праведны. Бросили бомбу с горючим в хижину, где они спали. Потом пришли другие, с оружием, и сказали, что они знают, когда женщина, устроившая все это, будет проезжать недалеко оттуда, и тогда мы взяли свои рабочие машины и поехали, чтобы остановить тебя и расплатиться по счетам.
— Кто именно рассказал вам все это? — спросила она. — И как они убедили вас поднять оружие против блюстителя закона, кому вы обязаны подчиняться?
— Адептус, прячущий грех за имперской печатью, — не Адептус. Я помню свои уроки. Разве не провозгласил сам могучий Долан: «Я украду с блюда роскоши, чтобы накормить бессильных»?
— Это был Тор, а не Долан, — поправила его Кальпурния. — И поскольку ты вот-вот отправишься обратно в камеру, я предложу тебе подумать о том, как, к примеру, дешева твоя вера и с какой готовностью ты извратил ее. Взрыв во вратах был саботажем, а вашему нападению на меня предшествовала атака мутанта, колдуна-убийцы, всего несколько дней назад. Я опровергаю и отрицаю твои обвинения, Склэй. Если бы ты вовремя доложил об этом случае, то мог бы оказать услугу Империуму. Однако приняв неубедительную ложь как истину, ты убил больше невинных, чем было тех, за кого ты желал отомстить, и ослабил то, что, по твоему мнению, защищал. Ты преступник, Склэй, и за это ты умрешь.
Он продолжал смотреть на нее, даже через плечо, когда его уводили, но Кальпурния не могла ничего прочесть в его глазах. Может быть, Склэй поразмыслит над ее словами и раскается, может быть, нет. Это уже не ее проблема, решила она.
Залы для аудиенций и «Носороги». Кальпурния начинала воспринимать Гидрафур как сплошные залы для аудиенций и «Носороги». Сейчас она стояла во втором тамбуре за дверями собора. Во время первого визита сюда они с Леандро слишком быстро миновали эти помещения, чтобы она успела осмотреться, но теперь у нее было время, чтоб попытаться понять устройство и структуру этого строения. Она уже знала, что снаружи здание куда больше, чем сам великий зал собора. Между ними находились огромные пчелиные соты из палат и кабинетов, откуда велось управление делами епарха и Министорума, лабиринты галерей и комнат, которые наполняли собой стены, сплетались над сводчатым потолком собора и громоздились все выше, этаж за этажом, в шпиле, поднимающемся в небо.
Ее привезли с эскортом, механизированным аналогом той охраны, которую они с Леандро взяли с собой во время первого визита сюда. Это были громыхающие блестящие черные бронетранспортеры — «Носороги» спереди и сзади, зловещие «Репрессоры» по бокам, огнеметы на башнях, готовые при первом же признаке нападения смести любого врага. И все же Кальпурния, сидя в кабине, размышляла о всех способах, какими можно остановить и уничтожить конвой при решительном настрое. Видимо, такового никому не хватило, потому что машины сейчас стояли у подножия покрытого резьбой пандуса, окруженные своими экипажами и полукругом из Арбитрес в черной броне и Сороритас в белой, который отделял пандус от толп на Высокой Месе.
Эти толпы состояли не из тех элегантных аристократов, мимо которых она проходила пять дней назад. Теперь, когда всех объял религиозный пыл вигилии, улицы вокруг собора заполнились замотанными в мешковину богомольцами с растрепанными волосами, посыпанными пеплом. Они бормотали молитвы и о чем-то просили. Самых ярых из них тянуло к собору, словно магнитом, поэтому отрядам арбитраторов пришлось создать проход для транспортов и сформировать кордон вокруг них. Верующие, оказавшиеся за оцеплением, выли от негодования, что их оттесняют от собора, и изредка одному из них удавалось перебросить себя через стену щитов, чтобы попытаться потрогать сверкающие белые доспехи Сороритас ради удачи, благословения или прощения.
Кальпурния повернулась спиной к шумной толпе и устремила взгляд на стену. Ее окружали стены, отделанные ослепительно сверкающей мозаикой. Церемониальные троны были установлены в высоких нишах, куда на первый взгляд никак нельзя было подняться, — Кальпурния решила, что к ним должны вести потайные ходы, так что кюре могли восседать на своих престолах, глядя вниз на тех, кто пришел вымаливать благосклонность, и не преуменьшать свое величие лестницами или ступеньками.
Потолки на Гидрафуре имели форму заостренных сводов, а не плоских поверхностей, как обычно бывало в зданиях Адептус сегментума Ультима. Это значило, что художникам приходилось располагать свои работы иначе, что имело свои последствия для тематики и композиции. Кальпурния, запрокинув голову, рассматривала мозаику на потолке, когда снаружи остановился эскорт Дворова. Они стали вместе любоваться фризом, изображающим страсти Долана, пока не приехал Леандро, последний член делегации. В комнате, должно быть, имелись потайные устройства наблюдения, потому что, как только они оказались вместе, двери в дальнем конце тамбура открылись и внутрь вошел Барагрий, за ним шествовал лорд Халлиан Кальфус-Меделл. Все пятеро образовали небольшую тесную группу в центре помещения и негромко разговаривали, из-за чего огромное пространство казалось убежищем заговорщиков, несмотря на теплый дневной свет, сочащийся вниз сквозь колодцы.