— У меня лично более сотни вселенных на орбите, — добавил он, как бы между прочим. — Они живы, они горят, они угасают... Я поддерживаю их баланс. Как маятник. Как пульс.
Арден молчал. Его разум отказывался принять масштаб этих слов. Он знал, что стал чем-то большим, чем человек. Знал, что Аммут не конец всего. Но теперь перед ним раскрывалось нечто большее, чем даже он мог представить.
Ангурах продолжил, его голос стал чуть ниже, чуть тяжелее:
— Касательно абсолютной власти и силы... — он произнёс это с лёгкой издёвкой, будто сам себе смеялся. — Даже у нас есть то, природу чего мы не очень понимаем...
Он сделал паузу. В рубке стало холоднее. Не физически, а духовно. Будто само присутствие этих слов начало менять окружающее пространство.
— Это нечто. Его имя — Нирунгаль.
Арден напрягся. Где-то глубоко внутри него, в том хаотичном море знаний, которое он получил от кремниевых, проснулось воспоминание. Мелькнувшая тень, которая не имела формы, только пустоту, лишенную смысла.
— Сущность, которая представляет собой абсолютное отрицание бытия, — сказал Ангурах, и его голос зазвучал уже не как объяснение, а как предупреждение. — Если такие, как я, — это цикл жизни, смерти и возрождения, то Нирунгаль — это полное уничтожение самой возможности существования.
Он не просто поглощает или разрушает.
Он стирает всё, что связано с реальностью.
Включая законы физики.
Время.
Пространство.
Даже саму концепцию «бытия».
Арден почувствовал, как его внутренний мир слегка сжался. Он хотел спросить — но слова замерли на губах. Он чувствовал, что стоит ему заговорить, и этот разговор станет точкой невозврата.
— Его форма полностью невообразима для любого разумного существа, — продолжил Ангурах, — включая нас. Те, кто оказывается достаточно близко к нему, испытывают чувство, будто их душа медленно растворяется в бесконечной пустоте... которая даже не является пустотой. Это отсутствие самого понятия "пустота".
Ангурах замолчал. Рубка корабля казалась ещё больше, чем раньше. Словно пространство расширялось под давлением этих слов.
— Нирунгаль не говорит, — произнёс он через некоторое время. — Он ощущается. Это чувство глубокого холода, тишины и полного отсутствия надежды. То, что вы называете страхом... это просто отзвук его присутствия. Для вас это ужас. Для меня — опасность.
Он поднял взгляд на Ардена. Чёрные глаза, бездонные и пустые, вдруг стали живыми.
— Вселенные — это то, что держит Нирунгаля на расстоянии. Пока мы сохраняем критическую массу вокруг себя... мы существуем. Мы — граница, которую он пока не может пересечь. Но иногда… некоторые из нас пропадают.
Его голос стал ниже, почти шепотом.
— И мы чувствуем их последние мгновения. Мы ощущаем момент, когда они исчезают. Когда их вселенные начинают меркнуть. Когда даже их память о себе стирается.
Ангурах замолчал. Его слова о Нирунгале повисли в воздухе, как тень без источника света — неосязаемые, но глубоко проникающие в сознание Ардена. Он чувствовал, что за этим разговором скрывается не просто предупреждение. Это был урок. Или, может быть, прощальный совет.
— Зачем ты здесь? — наконец спросил Арден. Голос его был тихим, почти шёпотом, но в нём звучала уверенность человека, который уже понял, что не стоит задавать лишних вопросов. Он хотел одного — сути.
Ангурах посмотрел на него долгим взглядом, будто рассматривал не юношу, а целую вселенную внутри него.
— Ты не стал таким, как то, к чему идёшь навстречу, — ответил он. — Протодемоны… это очень распространённая болезнь разумной жизни. Они возникают, когда система теряет равновесие. Когда энтропия сжимается, вместо того чтобы расширяться. Они способны сократить срок жизни Вселенной в разы.
Он сделал паузу. Словно давая Ардену время осмыслить.
— И нам остаётся только забрать то, что осталось… и запустить новый Большой Взрыв.
Его голос стал чуть жестче:
— И ваше время пришло. Если ты не найдешь способ возместить ущерб…
Арден почувствовал, как холод пробежал по его волновой структуре. Не физический холод, а внутреннее оцепенение. Ощущение конца. Но не личного. Конца всего.
— Взорвать всё живое и разогнать энтропию? — спросил он, не скрывая горечи. — Уничтожить всё живое и неживое?
— Ваше время весьма относительно, — вместо ответа произнёс Ангурах. — Для тебя это миг. Для меня — один из многих циклов. И да... Думаю, тебе этот костыль больше не нужен.