Мы упрямо верили до этого дня, что всё получится. Старались принять друг друга, быть понимающими и податливыми. Нас поглотило отчаяние, когда свет так и не тронул наших камней, тогда мы наконец и начали быть ближе друг другу. Через крики и слёзы мы осознали, каков наш путь теперь. И будто наконец увидели человека, стоявшего перед нами. Настоящего человека, а не ту обёртку, в которую мы укутались с надеждой, что другой скорее полюбит его. Стоило начать с собственных демонов.
– Я думала, что жрец нас просто выбросит из храма, – пунцовое лицо жреца, и как он тараторил, что это у него впервые – сделало ситуацию смешной и немного наивной.
– Я тоже! Он так посмотрел на наши лунные камни. Ещё немного и он бы постучал по ним в попытке заставить их светиться!
– Но чуда бы не произошло.
– Кто знает? Может это была просто шутка Богов?
– Я иногда думаю, что Богов больше нет. Они давно покинули наши миры, а всё это лишь остаток нашей веры.
– Может быть, может быть это перестало иметь значение давным-давно.
Иногда он будто чувствовал, что я хочу сказать, хотя слова вырывались у меня совершенно иные.
«Мне страшно. Я не хочу завтра слышать всех тех людей на арене. Я не знаю, кто из нас выживет. И я не знаю, как жить, если это буду я.»
Уже через два часа в нашу дверь постучат. Омоют нас водами и выдадут мечи. Разведут к разным воротам, и заиграют трубы, загалдят люди, и мы выйдем под солнце вдвоём. Друг напротив друга в последний раз.
– Думаешь, одиночество действительно настолько страшно? – он часто поднимал эту тему, но я всегда отмахивалась. Это не важно, не сейчас, только не это. В этот раз я решила всё же ответить.
– Оно съедает изнутри.
– Тебе приходилось быть съеденной?
– Нет, но я слышала от отца. Он перестал спать и почти не ел, он постоянно избегал чужих взглядов. Он твердил будто в бреду, что внутри лишь пустота, которая пробиралась всё глубже и глубже. Он пережил две арены.
– Арена или одиночество? Будто бы и выбора нет.
Я пожала плечами.
– Боги приняли решение.
– Мы ему подчинились.
Тишина оглушила нас. Слова испарились, и в комнате кроме наших глаз и тревожных рук ничего не было. Ничего не двигалось, значит не существовало. Почувствовать одиночество в этот момент было бы отрезвляюще, но я знала, что рядом со мной всё ещё живёт тепло, которое было предназначено мне Богами. Я чувствовала только усталость.
– Нам стоит поспать.
– Ты права, не хочется давать тебе фору, – он взял плед с кровати и устроился на соседнем диване.
Я дотронулась бережно до его руки. Это было последнее физическое проявление моей любви к нему, что не будет нести разрушения. Я произнесла так, будто миллион игл прошли сквозь мои руки, мне не хватило воздуха и слово будто растаяло между нами, не успев появиться на свет.
– Спасибо.
На утро всё произошло слишком быстро. Мне хотелось замедлить каждый свой шаг, каждый свой взгляд. Лишь бы время перестало идти. Я впивалась ногтями себе в руку, чтобы помнить, почему я здесь, почему я стою перед воротами и у меня в руках меч. Я сделала шаг вперёд.
Палящее солнце и беспрестанный шум не давал сосредоточиться, мне казалось, что я ослепла, что мир вокруг - это вспышка света. Но человек ко всему привыкает, и я уже могла разглядеть знакомую фигуру. Внутри всё сжалось. Как сделать ещё один шаг? Как поднять меч? Как заставить себя выжить?
Он стоял на другом конце арены, его меч блестел на солнце. Он перекладывал его из руки в руку, пытаясь приноровиться, будто бы нервы не сжимали всё его тело. Он заметил, как я на него смотрю. Он улыбнулся. Я никогда не говорила, что люблю его улыбку. Но она всегда была путеводной звездой для меня. Я знала, что ей можно доверять. Даже сейчас я полностью верила именно в его улыбку, а не в волю Богов. Но вдруг улыбка сменилась совсем другим. Он показал мне язык. Я, не удержавшись, рассмеялась. Мы готовились убить друг друга, а он всё ещё был тем самым забавным парнем, которого я повстречала всего три месяца назад.
В тот миг внутри меня мелькнуло что-то совсем невесомое и волнующее. Впервые за всю мою жизнь. Я сильнее сжала рукоять меча, мне подумалось: «Из этого могло получиться что-то стоящее, будь у нас чуть больше времени.»
И тогда наш бой начался.
Конец