- А это, Юраныч, уже трактуется как сопротивление властям, и ещё одна статья приплюснётся...
- А когда я тебя раньше дубастил, это чем тракторовалось?
- Я находился без формы, и лупились мы по дружбе... И вообще, я сейчас при исполнении, забудь, что друзьяки бывшие...
- Какие, ка...к-какие? Бывшие?! А на охоту я собирался с кем? А к твоим подружкам-лепестушкам в Давыдовку? А когда ты под лёд три года назад пьяный топором нырнул, кто тебя выволок? А из слепого оврага на себе семь вёрст тащил, когда ты ногу сломал, забыл? Зазря получается?! А может, и про баню вспомнить, которую спалил у бабки Евтеихи, когда сквалыга самогонки не дала опохмелиться? Сам поджёг и сам же полгода искал виновного. Опросы, допросы... Всё умника из себя корчил. Чуть саму Евтеиху не засудил за баньку. Месяц казнил, заставлял признаться. Только за три банки медовухи и отстал. Забыл? напомнить?! А сколько зверья побил без лицензии? Тоже при исполнении? Да таких, как ты исполнителей, к милиции на пушечный выстрел подпускать нельзя. Форму напялил. Арестовать припёрся, ишь, преступника нашёл. Ты труп откопай сначала, доказательства, улики собери, а потом арестовывай по закону, всё, как в кино, понял?!
Неожиданно осмелел Кузнецов. Почти час, оглядываясь, чтобы их никто не услышал, сквозь зубы доказывали друг другу, кто есть кто на самом деле. Почти час, готовые кинуться друг на друга, огненными петухами стояли у забора, размахивая руками, вспоминая грехи каждого и родственничков до ногтей тринадцатого колена. Но, в конце концов, победила власть, бросили машину, и дошли до конторы участкового. На крыльце в шёлковом ярко-алом коротеньком платье и новых малиновых туфельках, сложив руки на груди, стояла Юрина жена Катя и ехидно усмехалась:
- Ну, как, соколики, охота? Отдохнуть без жёнок намылились? По давыдовским шалавам соскучились? Водкой на неделю запаслись!
- Ты чего там про меня понаписала? - взвыл Юрий и ринулся на жену, но участковый ловко поймал его за ворот рубахи.
- А ты, супружничек без пуговичек, не голоси белухой, вокруг люди и каждый судит,- любовно поправив причёску, пропела елейным голосочком Катя. И, медленно поворачиваясь к участковому, лукаво спросила:
- Значит, очную ставку затеял, хочешь, чтобы я про Савельеву рассказала, как Юрочка жизнь её погробил? Пожалуйста. Только вначале с Юроньки подписку о невыезде возьми. Самолично написанную, серьёзную, с требованием копии для начальства! А то смотаться намылились, охотяры с удочками. Знаю я, где вы неделями пропадаете, да на каких лисонек и заинек охотитесь, корешки облезлые. Погоди, я ещё твоей Клавке подскажу, у какой вдовистой свидетельницы прошлый раз ночева...
- Хватит! - резко оборвал Дубов. - Если есть, что добавить по делу о Савельевой, гражданка Кузнецова, попрошу в кабинет, а на улице нечего секретную информацию распространять.
- Хорошо, добавлю, когда подписку о невыезде выпишешь Юрочке,- уже сухо, подбоченясь, медленно, почти по слогам, ответила Катя.
- Подписку? Нет, гражданка Кузнецова, такое преступление настолько серьёзное, что супруга лично вашего придётся задержать для содержания в следственном изоляторе, а это в райцентр в РОВД везти его требуется.
Катя растерянно усмехнулась, лебёдушкой замахала руками, то поправляя причёску, то одергивая вызывающе короткое платье.
- Ты что несёшь, ты... ты... Да вы же с Юрой друзья! Да у нас с Юрочкой завтра юбилей, двадцать лет, как вместе зарегистрированы. А ты изолятор? За что?
- Как? За убийство гражданки Савельевой, согласно твоему заявлению.
- Какое убийство? Ты читать умеешь, чучело в погонах, на бумаге как прописано? Что лишил жизни, а не убил меня!
- А что, лишить жизни и убить - это не одно и то же? И потом, причём здесь ты?
- А притом, что до замужества я кем была? Савельевой Екатериной Владимировной, это сейчас я Екатерина Кузнецова. Соображаешь, тупень при фуражке?! Эх, ты, детектива из крапивы, дальше пузыря над губой ничего не различаешь. Тебе бы только вынюхивать, где самогон у бабок припрятан да бани палить. Убивство! Арест! Ох, и распетушился, законник из огорода. Поверил во что? В глупость, в каприз бабий. Попробуй только еще, зачем зайти по-соседски, погон своих не соберёшь. А этот тоже, хрычуга старый, где глаза твои, охотничек, приглядись, что за друга нашёл! С пелёнок вместе, а он от тебя за час отрекся. В участок привёл! Бумажке поверил, а тебе живому... Эх! Ну, кому ты нужен, репей старый, всё мололдянок по охотам ищешь, открой глазоньки, открой, оторви от стакана, юбиляр. Жизнь прожил, а ума не нажил...
Катя подошла к участковому, одним пальчиком приподняла его подбородок, плюнула под ноги, расплакалась и побрела в сторону дома, вытирая слёзы. Побрела красивая в алом платье, в новых малиновых туфельках и сутулая...сутулая... А Юрий глядя то на неё, то на участкового сел на крыльцо и закрыл лицо руками.