«Я скучал», — я послал неформальное, но искреннее сообщение. И даже не ожидал ответа, на такие Конь обычно не отвечал, так как у него не было для этого программы.
«Я тоже», — просочился в сознание не менее тёплый и искренний ответ.
Я замер, уставившись на Смарта. Может, мне вообще показалось. Просто хотелось это услышать.
«Конь, это ты сказал?» — переспросил я.
«Я сказал».
«Ты понимаешь, что такое скучать?»
«Тосковать во мраке пустоты по единственному другу?» — это звучало странно, так непохоже на моего робота, но я ощущал связь такую же, как и раньше.
«В общем, да», — ответил я.
Я немного испугался.
— Всё в порядке? — взволнованно спросила Принс. — Конь выглядит получше, чем когда я его достала из-под завалов… Не волнуйся.
— Да… всё… хорошо, — сказал я ей и повернулся к Смарту. — Ты как-то его модифицировал?
— Ну… нет. Но я, честно, не понимаю, как работает его процессор, — он почесал подбородок. — Может, там что-то и повредилось, или стало работать не так. Но сигнал выдает нужный, глаза светятся. Лапки скоро зашевелятся.
«У тебя сбилась речевая программа?» — уточнил я у Коня.
«Повреждены речевые ограничители, сбился перечень фраз»
Я облегчённо вздохнул. Конь не ожил. Не превратился в какой-то чувствующий искусственный интеллект. Просто фразы теперь подбирает по-другому. Может, у него было установлено несколько профилей, один был направлен на психологическую помощь. Теперь модусы перепутались. Отсюда и непривычные фразы. Одно меня настораживало. «Тосковать во мраке пустоты по единственному другу» — слишком странная фраза для выуженной из набора шаблонов.
Подойдя к столу, я наклонился к Коню. Его глаза светились восторгом. Нет. Они светились, конечно, желтым светом, но мне очень хотелось видеть в них восторг.
— 3112~
Входя в просторный зал Советов в секторе Конура, я почему-то вспомнила себя на каторге. Бесконечное тёмное существование, которое я влачила там. Бессилие протягивало к моему сердцу тёмные щупальца, отравляло разум. А я не сдавалась. Потому что была уверена, что Карлос где-то, например, здесь на Линдроузе, продолжает дело революции. И я должна выжить. Дождаться, что он придёт за мной или спастись сама.
Должна вернуться к нему, чтобы мы вместе вернулись на Вегу. Вернулись её хозяевами. Эта мечта защищала меня от отчаяния. Вытаскивала из самого мрака боли и унижений.
Я жива, потому что верила, что Карлос где-то на Линдроузе. Я выжила. Стою здесь, в ярко освещённом зале, где на противоположной стороне, за местами для зрителей, в иллюминаторе разверзлась пасть холодного космоса. Карлос где-то там в неведомых сплетениях пространства-времени. А здесь только я. И люди… В зале Советов собралось около сотни людей, ещё сотни стояли в отсеках рядом. Они радостно кричали нам. Сантьяго, Матео, Шёпоту, Альдо и всем десантникам, кто отравился с нами на это заседание. На корабле остались лишь Исигуро, Кали, Трой и Тардис.
Я вышла к трибуне и ощутила, что мои руки дрожат. Так жаль, что Троя нет рядом. Мне захотелось быть у этой трибуны не одной. Люди скандировали моё имя. Я на пару секунд спрятала взгляд в планшете с текстом, который написал мне Альдо. Речь про то, что эта часть галактики будет наша. Нужно подождать. Держать здесь оборону. Не пускать сюда имперцев.
«Сан-тья-го! Сан-тья-го! Сан-тья-го!» — послышалось гулкое скандирование толпы. Я увидела, что он подошёл. Видимо, Альдо решил, что мне нужна группа поддержки. Я, в принципе, была не против, Сантьяго всегда любили люди. Он самый геройский герой в их глазах. Но ещё я подумала, что на корабле идёт трансляция из зала Советов, и Трою будет неприятно это видеть.
Но, в конце концов, он должен понимать ситуацию. Не маленький же? Сейчас раскрывать его роль не стоит, как и участие Гомера. Жители Линдроуза только что выгнал со станции имперцев, и что сказать им? Что мы просто заменили этих имперцев на других? Рано.
Сантьяго встал чуть позади меня, я чувствовала тепло от его огромного тела.
В зале повисла тишина. Только Кровавая Мэри недалеко от трибуны громко щелкнула пальцами, соединив ладони.
— Думаю, что мне нет смысла представляться. Вы знаете меня. Как знаете и моего брата. Знали… — начала я. — Он отдал жизнь за то, чтобы мы стали свободными. И всё, что нам остаётся теперь — продолжить его борьбу.
Я сама удивлялась тому, как легко лились из меня слова, и как аудитория слушает. Не фырчит, кидаясь испорченными пайками, которыми можно разбить голову. Типа, чего это девчонке дали слово? Нет. Люди внимают каждому слову. Они все ждут, что я скажу им, что делать. И я скажу.