— Всё оружие! — строго сказал я, пытаясь копировать интонацию Матео, когда тот рычал на меня на Форс-Мажоре. — И наручники на себя надень.
Сжав зубы, Винсент снял с себя пояс с ножнами и передал мне. Я прислонил его к телу, и магнитное крепление обняло меня над поясницей, защелкиваясь спереди. Кто бы мог подумать, неделю назад в десантном боте я потерял императорскую катану, а сегодня её вернул. Но эту я не выиграл… С кривящимся от негодования лицом Винсент застегнул на своих запястьях наручники.
«Моё местоположение не позволяет дать оценку состояния старшего лейтенанта Матео Родригеса», — пришло сообщение от Коня.
— Прикажи своим людям опустить оружие, — прошипел я Винсенту.
— Первый отряд, прекратить огонь, — скомандовал Лекриян.
«Конь, останови атаку дронов».
Пальба стихла. Прижимая пистолет к виску Винсента, я выпихнул его из-за погрузчика к остальным вадовцам.
— Среди твоих людей есть врач? — спросил я, таща Винсента дальше, к месту, где лежал Матео.
— Есть, — хрипло ответил Винсент.
Сердце билось так, будто готово разорваться. Возле контейнера не было тела Матео, но я сделал шаг дальше и обнаружил там Исигуро. Он перетаскивал своего командира подальше от боя. Эвакуировал раненого?
— Как он? Жив? — бросил я.
— Пока дышит, сознание фрагментарное, — процедил сквозь зубы пилот.
Моё напряжение чуть схлынуло. Спасибо, Боже, что Матео ещё с нами.
— Пусть врач идёт сюда, живо! — я надавил пистолетом Винсенту на скулу, а Исигуро включил энергетический нож. — Живо!
— Тардис, сюда, — скомандовал Винсент с опасливо глядя на японца.
Не отпуская Винсента, я присел к Матео. Вадовцу пришлось встать на колени перед изувеченным телом. Грудная клетка Матео едва заметно вздымалась, из его рта слышалось что-то похожее на хриплые стоны.
Лицо Винсента перекосила гримаса отвращения.
— Этому вонючему бандиту уже ничего не поможет, — пробормотал он. — Только медикаменты тратить зря…
К нам подбежала молодая женщина-вадовец, сняла шлем и села рядом с Матео. Она скривила губы, разрезала маленьким ножом его комбинезон, открывая чудовищную рану у него прямо под рёбрами на боку. Из неё торчал железный осколок длиной сантиметров десять. Тардис достала из ячейки разгрузки баллончик спрея и выпустила струю белой взвеси рядом с раной.
— Нужна операция, — тихо сказала женщина. — Ему нужно в медотсек.
— Сколько он ещё протянет? — спросил Исигуро, целясь Тардис в лицо из пистолета.
Она сглотнула слюну.
— Минут двадцать.
— И ты имперская сука, ничего не можешь сделать? — заорал он. — Где грёбанная хваленая имперская медицина? Или у тебя просто руки из жопы?
Пистолет Исигуро уже почти протыкал ей глаз:
— Гаки! — осек я его таким командирским тоном, будто это Матео говорил через мой рот.
Я окинул девушку дружелюбным взглядом:
— С вами в группе такой высокопоставленный гость… — я кивнул на Винсента. — Неужели нет станции для экстренных операций? Тардис, этот парень… — моя рука осторожно коснулась плеча Матео, — очень хороший человек, он намного лучше Винсента, в миллион раз… Пожалуйста. Помогите ему.
— Не нужно переводить эксклюзивные медикаменты на отребье, — сказал Винсент, и Исигуро снова дёрнулся, но у меня получилось остановить его взглядом. Странно, что Винсент внезапно присмирел, наверное, от жуткой физиономии Исигуро.
— Тардис, — я придвинулся ближе к ней. — Вам же рассказывали про сострадание, про то, что каждый человек ценен… ещё в школе? Матео, так зовут этого мужчину, тоже человек, один из нас…
— Этот человек известный террорист, — сухо сказала женщина. — Мне известно его имя. Матео Родригес. Заочно приговорён к смертной казни.
Я испытал что-то вроде злого отчаяния, мне на секунду захотелось тряхнуть доктора за плечи, больно ткнуть её пистолетом.
— А мы с вами не террористы, Тардис? — спросил я ровно, даже с тёплой нотой.
Матео захрипел и закашлялся, кровь из его рта брызнула мне на щёку. Я собрал всю выдержку, что нашёл в своей душе, потому что мне казалось, что иначе она меня слушать не станет. Тардис внимательно уставилась в мои глаза, сглотнув слюну.
— Вы никогда не были в колониях на Центавра?
— Нет, — дрогнувшим голосом сказала она, и я точно почувствовал ту червоточину в ней, которую искал. Эта женщина, может, и не была в колониях, но знала, что там происходит.