Я потёрся губами о лоб Принс.
— Бессмысленно, — пробубнил я, утопая в мягкости подушки.
Усталость действительно брала надо мной верх, и я медленно, но неумолимо впадал в дрёму. Присутствие Принс ещё больше расслабляло. Она рядом. Она моя. Об остальном поговорим завтра.
— Марс~
Принс ушла. Выскочила из каюты, точно лиса, учуявшая запах добычи. Я был ужасно зол. Выходя из каюты Карлоса, стукнул кулаком в стену. За все эти годы, пока я думал, что она мертва, скучал по ней, столько раз себе её представлял, что даже придумал себе какую-то другую Принс. Совсем забыл, какой взбалмошной и упрямой она была.
Хотя если подумать, не это ли меня так в ней привлекало? Привлекало и бесило одновременно. Я улыбнулся своим мыслям. Чёрт же меня дернул обещать Карлосу, что я о ней позабочусь. Хотя, как я могу позабититься о ней, если даже брата не уберёг. Я вышел в коридор, направляясь в медблок. У меня было беспокойство куда важнее Принс.
Я вошёл в помещение. Доктор осматривала лицо Матео через какой-то прибор, и увидев меня, даже не прервалась. Я сделал несколько шагов к ней, опасаясь, что она могла вредить, чтобы лечить брата как можно дольше. Чтобы быть нам нужной. Попутно я позвал Хила, почему-то оставившего врага наедине с Матео:
— Мастер-сержант Хил, где тебя носит? — зарычал я, имперка побледнела и, отодвинувшись от лица Матео, вжалась в спинку стула, на котором сидела.
— На месте, майор Родригес, — удивлённо отозвался Хил из-за приоткрытой двери кладовки. — Смотрел какие запасы материалов у нас остались.
Я подошёл к койке Матео и с удивлением обнаружил, что его лицо больше не похоже на вздутое кровавое месиво. Пара тонких шрамов на виске и подбородке были почти не заметны. По крайней мере, совершенно не так, как мой через всё лицо. Для брата собственная внешность имела большое значение. Жаль, глаз восстановить не удалось.
— У доктора Тардис просто золотые руки, смотри, какую красоту навела из подручных материалов, я работаю куда грубее, — продолжил Хил, подходя ко мне ближе.
Доктор всё старалась отдалиться от меня, хотя ей не позволяла спинка стула.
— Хил, как состояние Матео?
— Идёт на поправку, завтра, скорее всего, очнётся, — Хил, улыбаясь, подступил к панели управления медицинского куба. — Куб уже можно снимать, заживление после операции закончено.
— А вы как считаете, доктор, — я кивнул Тардис.
Она медленно отлипла от стула, встала и нависла над панелью.
— Д-да… можно снимать, — её тонкая ладонь сжалась в кулак.
Вид у неё стал обречённым, она опустила светло-карие глаза куда-то в пол. Ждала, что я сейчас её пристрелю?
— Снимайте, — строго сказал я.
Она молча ввела несколько команд на сенсорной панели куба, там замигали ярко-бирюзовые полосы. Я держал руку на пистолете на всякий случай.
На экране появилась надпись: «Работа завершена, начат процесс сворачивания операционного модуля». Я выдохнул.
Куб на глазах таял, одна его грань будто перетекала в другую, пока все не оказалась поглощены нижней — под спиной Матео.
— Приподнимите его, — спокойно сказала доктор.
С осторожностью я подложил руки под обмякшее тело Матео. В голове оглушительно звякнула неутешительная мысль:
«Я чуть не потерял брата второй раз за неделю».
Только сейчас я по-настоящему осознал этот факт, и страх скрутил внутренности. А если бы тело брата было холодным, и я сейчас нёс бы его в капсулу, чтобы отправить в последний путь?
Перед глазами встал тот маленький плачущий мальчик, что вис у меня на руках в день, когда погибли родители. Мальчик, за которого я был ответственен. Я приподнял Матео, и доктор вытащила полупрозрачную пластину аппарата.
После операции в медицинском кубе рёбра брата выглядели так, словно ранения и не было. Я даже сжал губы от внезапно нахлынувшего облегчения.
Пока имперка убирала свой медицинский девайс, я потрогал Матео за руку. На ладони теперь не хватало нескольких пальцев, и я подумал, как он теперь будет стрелять? Слепой на один глаз, без пальцев… придётся временно снять его с должности командира группы Бета. Я прикрыл веки, и под ними мелькнул момент, когда в родительском доме я вырвал у Матео из рук свирель.
На гитаре без пальцев он тоже играть не сможет. Это его расстроит больше, чем невозможность стрелять.
Я всегда был тем чёртовым уродом, что забирал у брата любимую игрушку. Потому что она неуместна, ни в казарме, ни на войне. Я пробовал определить его в военный оркестр, но даже связей Шёпота не хватило, чтобы его туда взяли. Может, я недостаточно старался?