— Тебе? Конечно, — он с сочувствием на меня посмотрел. — Три года кормили дрянью…
— Это даже дрянью назвать сложно, знаешь, будто сухпай сварили, процедили и оставили только безвкусный клейкий бульон.
— Тяжело было?
Вопрос Хана выбил меня из колеи, я почувствовала, как ком боли подошёл к горлу. Тёмный туннель, побои, разряды тока, впивающиеся в спину. Образы обрушились на меня грудой камней. Я быстро высунулась из окошка, прижалась к стене.
— Я что-то не то спросил? — Хан вышел из кухни в столовую, неся в руках тарелку.
— Всё то, просто… я бы хотела сказать, что фигня, этим имперцам меня не сломать. Но…
— Но?
— Тяжело вспоминать, — сказала я, вытерев слезу. — Прости, как-то внезапно меня занесло.
— Всё нормально. Если хочешь поговорить, я здесь, — он подмигнул мне и дал тарелку.
— Спасибо, но, кажется, я пока не могу, — я взяла посудину и отвернулась. — Да и я в порядке, в принципе.
— Конечно, ты в порядке, — Хан вернулся на своё место. — Заглядывай, если что.
Я села за стол и поглядела в тарелку. Свёкла лежала на картошке полосками, как вывороченная плоть после ударов электрокнутом. Мне пришлось зажмуриться и отставить тарелку подальше. Аппетит абсолютно пропал.
Так, какого хрена это со мной происходит? Забыла, кто я такая? Сестра Карлоса. Девушка, которая должна заниматься делом, а не выть от воспоминаний уткнувшись в чужое плечо. Конечно, мне хотелось уткнуться в плечо Троя, и грустно было, что он далеко.
Не выть.
Занять себя.
Разобраться.
Рассчитывать не только на помощь Карлоса.
Узнать о противниках больше.
У меня на корабле двое имперцев, почему бы с ними не поговорить. Раньше я действовала по приказам брата, стараясь вообще не вникать, и никогда не сомневалась. А теперь, что? Карлос был не прав на счёт Троя, что, если он не прав и на счёт визитантес? Я взяла тарелку с овощами и отправилась в карцер.
От пола по периметру застекленной камеры лился красноватый свет. Пленник в серебристо-черном костюме, спавший в углу, казался грудой окровавленного металлического хлама. Цвета униформы ВАД выволакивали из памяти агонию, треск вырываемых зубов и вкус соли на губах.
Едва Винсент услышал, что к нему кто-то подходит, тотчас же поднялся с пола. Почти рывком вскочил и шатнулся, изо всех сил стараясь не упасть. Удержал равновесие, встал ровно, по струнке. Выражение на лицо натянул невозмутимо надменное, такое характерное для всех имперцев.
Только видок у Винсента был помятый. Красиво очерченные губы пересохли, синяк расползся по скуле, волосы торчали в разные стороны. Один серебристый эполет съехал на бок. Наверняка, Шёпот и Альдо уже с ним разговаривали и показали, что имперская бравада здесь наказуема.
Когда я шла в карцер, то подумала, что не смогу победить свою ненависть. Включу электрику в полу камеры и буду тыкать, пока пижон не завоет. Еду сама сожру у голодного имперца на глазах, просто ради издёвки.
Моя ненависть напоминала толщу грязной воды, в которой я захлебывалась. Да и не видела ничего кроме кромешной тьмы. Но придя сюда, я будто вынырнула из смрадной жижи.
Мне не хотелось колотить пленника, пинать его ногами, душить. Вырывать ему зубы. За всё, что со мной делали вадовцы, когда поймали. За унижения и пытки.
Может, Трой что-то со мной и правда сделал. Даже не чпокая. Заразил великодушием? Или просто благодаря ему я поняла, что имперцы тоже люди. Не бездушные чудовища, а просто мужчины и женщины с определёнными взглядами?
Трой спас меня, доктор Тардис вылечила Матео. Интересно было, а что за человек — этот Винсент.
Он стоял и пялился на меня сверху вниз. Это не вызывало злости как раньше. Особенно потому, что я видела, что весь этот гонор сейчас держится на соплях. Даже хуже, чем у Троя. В красноватом свете я заметила едва уловимую дрожь ладоней. Винсент сильно напрягался, чтобы стоять ровно, очевидно, что ноги еле держали его.
— Показали тебе наше гостеприимство?
— Очень скоро никаких вас не будет… — прошипел Винсент. — ВАД и мой отец ликви… — он запнулся, поворочал языком во рту, — ликвидируют всех. И тебя 3112, и перебежчиков, а кого не ликвидируют на месте, того поймают и казнят, как 3101.
Вот тварь. Боль от таких слов очень быстро трансформировалась в злость. Изувеченное лицо Карлоса всплыло перед глазами. Я в одно движение активировала электрическую подпитку пола. Стиснула зубы, почти нажала на кнопку разряд, замерла, растворяя чувства в дыхании.
Не выть.