Я поздно заметила, как по щекам покатились слезы. Быстро вытерла их рукой, отвернулась. Да твою мать, Принс? Через стекло сидит враг, а я ему изливаю душу. Лучше бы осталась у Хана, рассказала бы ему.
— Как ни странно, но у меня было похожее ощущение, — Винсент опустил голову. Не знаю, видел ли он, что я рыдаю. — Казалось, что бумажная работа съела меня с потрохами. Я мог писать только доносы. Но влюблённость принесла мне вдохновение. Сколько стихотворений и од я написал, когда был влюблён в мою Кэйт. Это было глотком воды в засушливый полдень.
— Ты пишешь стихи?
— Да, — он смущённо прикрыл веки.
— Расскажешь что-то из своего?
— Тебе? Ты наверняка не оценишь… это же как метать бисер перед свиньями.
Здесь моë терпение дало трещину.
— Свиньями? Вот, кто я для тебя? — я поднялась с места. — Жаль, что не дала тебе обосраться. Ничего, у ещё будет время.
Я поднялась и зашагала к двери, но дойти не успела. Меня остановил тихий голос Винсента, мягко пробирающийся под кожу:
«Счастье на кончиках пальцев, в щекотке за ухом.
Когда поцелуй разливается патокой по губам.
Счастье ложится на кожу лебяжьим пухом.
Когда наши миры сливаются и не делятся пополам».
Мне понравилось. В этом было что-то близкое к моим ощущениям, когда Трой был рядом. Я тоже чувствовала любовь на кончиках пальцев. Гнев медленно таял от тепла воспоминаний.
— Красивые слова, — я обернулась. — Спасибо.
— Прости за свинью, сказал не подумав, — тихо произнес Винсент. — 3112, давай ещё поговорим? Неплохой складывался разговор.
Эти слова звучали так же искренне, как и его стихи, искреннее всех остальных его слов, даже тех, которыми он говорил про влюблённость.
— Не называй меня так, — сказала я, снова подходя к клетке. — У меня есть что-то типа имени, которое мне разрешили, потому что Хил похлопотал.
— Какое?
— Принс, сокращение от «принцесса», — я улыбнулась.
— Ну… ты не похожа на принцессу, — он окинул меня оценивающим взглядом.
Мне всегда и самой так казалось. Все вокруг Марсы, Катраны, Воины, а я какая-то «Принцесса», нежное создание. Но стоило вспомнить, как это звучало голосом Карлоса, особенно в детстве, как потеплело на душе.
— Знаю, — я выдохнула. — Но мой брат её во мне видел.
Винсент молча смотрел на меня, руки его были убраны за спину.
— Это странно, — сказал он спустя минуту. — Меня тронули твои слова, Принс. Как это? Ты же террористка!
— Меня тронул твой стих. Как это, ты же жестокий эксплуататор?
Мы оба засмеялись. Как-то нервно, будто случайно сделали что-то запрещённое. Словно посмотрели друг на друга через щель в стене, разделяющей нас. Мне внезапно захотелось, чтобы отец забрал этого поэта обратно домой. Чтобы с ним всё было хорошо. Несмотря на ненависть к его отцу.
— Ты мне так и не рассказал про Троя. Откуда вы знакомы? — я села, поджав колени к груди, рядом с камерой Винсента.
— Мы учились вместе, вместе тренировались, потом были соперниками на императорских соревнованиях. Трой, знаешь, раздражал меня.
— Чем?
— Своим буквоедством. Такой любитель прямых ходов, но однажды попался в ловушку и проиграл мне в финале. Потом скулил, что я вёл нечестную игру. Хотя по факту он не считал обманное движение. Просто оно не входило в перечень тех, которые мы тренировали.
— Это на него похоже, — я ухмыльнулась. — Слушай, а что это за законы Чистого Брака?
Винсент помрачнел и ненадолго отвернулся. Его профиль обвела кайма красного света.
— Троя они сильно волнуют даже здесь, далеко от Земли? — спросил он.
— Это слабо сказано, — я попыталась скрыть смущение, опустив лоб на сложенные на коленях локти.
— Кодекс Чистого Брака — свод бестолковых правил, нарушающих наши права. Вот любил я Кэйт, а меня заставляют жениться на другой. На той, от которой тошнит.
— Понимаю. Неприятно. Страшная?
— Ну так. Скучная, бледная. У меня к ней никаких чувств кроме злости, оттого что должен целовать её руки и ласково улыбаться.
— А ты сексом с Кэйт занимался? — спросила я, но тут же осеклась, подумав, что такой вопрос ханжа-имперец не оценит.
— Нет, — Винсент закусил губу. — Только любовью.
— Ого! Постой? Ты нарушил Кодекс Чистого Брака?
Он снова окинул взглядом карцер, словно проверяя, нет ли подслушивающих.