— Если повезёт, могу узнать, — сказал отец и взял один из передатчиков.
— Подашь сигнал…
— Я знаю, как этим пользоваться. Выясню где, включу передатчик.
Дальше, не говоря ни слова, он помог мне осторожно подложить стол под спину Сантьяго. В углу кабинета Ласейраса я нашёл магнитные крепления и повесил пару на столе, закрепив майора. Ответные части расположил у себя на поясе.
— Мистер Ласейрас, — раздалось из динамика. — У нас здесь нежданные гости. Знаю, вы просили не беспокоить, но они расстреляли входную дверь…
— Быстрее, — буркнул отец и открыл потайную дверь в дальнем конце кабинета.
Напрягаясь изо всех сил, я зашагал к выходу, таща за собой стол с Сантьяго. В дверях остановился и, посмотрев на отца через плечо, обронил:
— Пойдём с нами.
Он молчал. Стало больно.
Теперь, когда слишком поздно, мне захотелось обнять отца. Мы с ним почти никогда не касались друг друга. И мне даже казалось, что отец брезгует похлопать меня по плечу, или просто ненавидит за что-то. Только сейчас было плевать на обиды. Хотелось почувствовать, что он есть, запомнить этот миг, запомнить, что у меня есть отец. Но я удерживал носилки, которые нельзя слишком резко двигать. В глазах скопились слёзы. Я отвернулся.
— Не хочу, — сказал отец мне в спину. — Я постараюсь убедить Андромаху в твоей смерти. Насколько получится, зависит от глупости его людей.
— 3112~
Когда я услышала, что Альдо собирается на переговоры с неким Гомером, то ощутила, как усилилась тревога. Этот Гомер, о котором говорил Карлос. Он охотится за браслетом? Или хочет помочь, как сказал Трой? Судя по словам Альдо, Гомер был на нашей стороне. Просто редкостный трус, предпочитающий вершить дела чужими руками. Что-то вынудило его вылезти из комфортной норы.
Интуиция явственно нашёптывала, что Гомеру верить нельзя. Но тем не менее, весть, что он готов помочь кораблями и людьми, была любопытной. Странно, что Альдо, который всегда говорил, что имперцами нельзя вести переговоров, сейчас решил встретиться с Гомером.
Впрочем, желание встретиться с ним изъявила и я. Альдо нехотя позволил мне присутствовать. Велел только молчать.
Мы шли в ангар, куда должен был прилететь челнок Гомера. Я, Альдо и Шёпот. Раньше они вот так с Карлосом ходили. Теперь со мной. Это придавало мне сил, даже отчасти перекрывало беспокойство о нашей группе разведки. О Трое.
Я не верила в возможное предательство. Но боялась за его жизнь. Впрочем, за жизнь Сантьяго я волновалась тоже. Как там справляются очаровательный идиот и хмурый ворчун? Улыбка была неуместной, но я верила в них обоих. Не позволяла себе скатываться в удушающую тревогу.
Однако едва корабль Гомера сел, все эти мысли улетучились, будто их сдуло манёвренными двигателями судна. Мы будем вести переговоры с Имперцами. Казалось, что в жизни человечества наступает новая эра. Возможно вместе мы что-то изменим, ведь в конечном итоге мы все люди, а не животные.
Меня проняло странным восторгом, каким-то вселяющим веру энтузиазмом. Как будто жизнь поворачивалась ко мне лицом и глядела на меня не как на букашку, которую намеревалась раздавить башмаком. Я посмотрела в смотровой экран, где звёзды блестели как-то обнадёживающе.
Когда из корабля выдвинулась аппарель, и по ней стал деловито, убрав одну руку за спину, спускаться мужчина в идеально чистом синем костюме, я даже затаила дыхание. Нет, я не доверяла этому мужчине, но мне было очень любопытно, что он из себя представляет? Что он в действительности может нам предложить? Благодаря Трою, я поняла, что за имперским фасадом, обожённым в горниле нашей ненависти, тоже находятся люди. Мне было интересно заглянуть за фасад.
Твою мать, ну что же Трой со мною сделал? Я же лёгкая добыча. Вообще мочить нужно этого мужика, прямо здесь, прямо сейчас, когда он такой расслабленный, думает, что несёт нам спасительную соломинку и мы просто не сможем отказаться. Да, ненависть всё ещё жила во мне. Но я уже крепко держала её на поводке.
Я, конечно, положила руку на бластер, но твёрдо знала, что пока Гомер не начнёт делать глупости, я в него палить не стану. Между тем, он уже подошёл к нам.
— Приветствую, старого друга Альдо Санчеса, — он протянул руку старику, тот пожал её, — и его угрюмого товарища Марка Корнелли.
Шёпот ему руку не пожал. Только кисло ухмыльнулся.
— О, а это стало быть… — он посмотрел на меня как-то ошалело, будто увидел что-то необыкновенное. — Принс Гонсалес?
Когда он сказал моё прозвище, добавив к нему ещё сочетание букв, которое обычно называют фамилией, я даже вздрогнула. Фамилия — это не то, что роскошь, это невозможная для колонистов привилегия.