— Ничего, скоро к нам придёт один умник, он починит, — сказал Сантьяго. — Вы же не против?
— О, мы только за. Вы скажите, что делать, и я найду ещё людей, — сказала она, вскинув руки, и я заметил на её пальце серебристое кольцо.
— Мадлен, пока нельзя. Паломничество ко мне привлечёт лишнее внимание. Троих помощников нам достаточно, — пресёк её оживление Сантьяго.
Минут через двадцать к нам пришёл Смарт, и Мадлен пустила его:
— Сэр, вижу вас потрепало немного, — он застыл на входе, кисло ухмыльнулся, глядя на Сантьяго, лежащего на грязном матрасе.
— Самую малость, — ответил Сантьяго, который слегка расслабился под действием анестетика.
Смарт подошёл к нему ближе, тревожно вглядываясь, но антисептическая накидка не позволяла увидеть рану.
— Я бы так не сказал, — тихо вставил я, но никто не обратил внимания.
— Хорошо, что вы живы, — протянул Смарт, потом оглядел отсек, детей, меня и снова посмотрел на Сантьяго. — Какие будут указания?
— У тебя есть сведения о том, что происходит возле нашего челнока? — спросил Сантьяго.
— Да, сэр… Когда связь с вами была потеряна, я решил его навестить, — Смарт поджал губы. — И обнаружил там десяток подозрительных личностей. Ещё я перехватил пару их сообщений.
— Что в них? — спросил Сантьяго.
— Они обсуждали установку взрывчатки.
— На станции?
— Ага.
— Они собираются не просто убить всех нас, но и станцию уничтожить?
Я даже дышать перестал от этой новости. СИБ готовы были уничтожить корабль Дайсона из-за меня и Принс. А теперь уже целую станцию? Здесь же столько людей. Десятки тысяч! А им плевать.
— Наверняка сказать не могу, но по их разговорам фейерверк будет знатным, — пробормотал Смарт.
Сантьяго окинул задумчивым взглядом комнату: девочку с собакой, мальчишку, Мадлен, троих парней. Он попробовал сесть. Дезинфицирующая накидка слетела на пол.
— Ого, — Смарт широко распахнул глаза, оглядывая шрам Сантьяго. — Кто-то разделал вас, как поросенка, сэр… Чем это так? Лазером?
— Катаной… — сказал я.
— Зубочисткой Троя? — Смарт сделал недоумённое лицо и скосился на меня. — Ты, что ли?
— Нет… — промямлил я.
— Был тут один якудза в пиджаке, — Сантьяго глубоко втянул ноздрями воздух, крутя ступнями, чтобы их размять. — Кстати, нет от него вестей?
— Нет, — снова сказал я.
— Сэр, с таким ранением вам бы в капсу… — начал было Смарт.
— Какое-то место в разговоре имперцев фигурировало? — перебил его Сантьяго.
Задав вопрос, он всё-таки сел. С обезболивающим наверняка всё давалось легче, главное, чтобы Сантьяго не переусердствовал.
— Шебутная лаборатория. Обожаю местные названия! — хихикнул Смарт. — Там должна быть какая-то отгрузка.
— Шебутная лаборатория?! — воскликнула Мадлен. — У меня там муж работает, если я попрошу, сможет вас провести.
Сантьяго медленно обернулся на неё, присмотрелся к её сухим пальцам, которые она сжала в кулаки. Кольцо на безымянном снова привлекло моё внимание. Потом Сантьяго заглянул ей глаза. Пару секунд молчал.
— Ты уверена, что твой муж нас не сдаст? — спросил он, медленно вставая с кровати.
Поднялся как монолит, и ни один мускул на лице не дрогнул. Поправил штаны, поворачиваясь ко мне спиной. Черепа устрашающе зияли дырами глазниц. Самое интересное, что все они были разными. У какого-то черепа из глаза торчала роза, другой между челюстей зажимал кусок сыра, третий глядел механическим глазом, и ещё много-много разных причуд.
— Мой муж сражался в рядах повстанцев вместе с отцом, — Мадлен поджала губы. — Участвовал в первом десанте на Вегу. До сих пор иногда говорит, что он вегеанец.
— Ну так же смешно звучит, как вегетарианец, — хихикнул Смарт. — Почему Карлос не придумал название получше. Вегцы, например.
— Он из первой сотни? Как его зовут?
— Рассел, его короткий номер был 3421.
— Рассел был с колонии Бета Центавра?
— Да, сэр, — Мадлен смущенно улыбнулась. — Вы его помните?
— Боюсь, что нет. Но хорошо знал его командира, — Сантьяго сделал круговое движение плечом. Несколько черепов выпятились под лопаткой. — Как нам с ним встретиться?
— Он скоро будет здесь, — тепло сказала женщина. — Я не могла ему не сказать, кому мы здесь в нашей конуре делали переливание.
Сантьяго внешне остался спокойным. Но мне, казалось, передалось его внутреннее напряжение. Он никому не доверял, тем более в таком уязвимом состоянии.