Я вообразил, как Принс сидит у моря. Как прибой ласкает ей ступни. Какая она была довольная в моих воспоминаниях о Ницце. Мне бы очень хотелось, чтобы у неё это было не только в воображении. Сердце заныло пронзительной тоской.
— Нет, — отрезал я. — Брось мне пульт.
— Зачем ты так глупишь? Твоя мать жила с нелюбимым мужчиной, чтобы у колонистов появилась своя планета, на которой они могли бы жить.
Этот упырь знал, чем меня можно задеть. Нелюбимый мужчина. Во всей этой истории, наверное, мне больше всего было жаль Германа. Моего отца.
— Я многое могу понять из действий мамы, но как её угораздило связаться с тобой… ума не приложу, — пробормотал я, зачем-то ввязываясь в ненужный разговор.
— Мы сошлись на интересе к вегианцам. Она видела в их технологиях большие перспективы… но понимание нашла только у меня.
— Не думаю, что она собиралась принести тысячи людей в жертву, — я целился бластером Гомеру в глаз и подступал всё ближе.
А он вдруг оскалился, и я почувствовал прохладу пластика на затылке. Теперь оружие приставили к моей голове. Один из охранников Гомера.
— Опусти бластер и двигай к кораблю, — сказал Гомер, и на его губах задрожала нервная улыбка.
Стрельба стихла. Охранники Гомера расправились с Клаусом? Убили его? Я судорожно оглянулся. Погрузчики, заполненные контейнеры. Несколько маленьких кораблей представительского класса. И никакого движения. В огромном ангаре стояла тишина, только тихо пыхтели включившиеся двигатели корабля Гомера.
— Трой, ты наделал в колониях такого переполоха, заставил шевелиться самого императора, а главного не понял, — Гомер, проходя мимо, забрал у меня бластер и потрепал по волосам. — Нельзя изменить историю, не запачкав руки. Твоя мать пыталась найти другое решение, но не смогла. Куда ты приведешь своих людей?
Меня толкнули к аппарели корабля. Я судорожно думал, как справиться с охранниками. Их вокруг оказалось трое. Все целились в мою голову. Ещё двое шли впереди.
Пришло сообщение от Коня, но я не мог отвлечься, чтобы прочесть.
— Но ничего, я сделаю всё за тебя, — добавил Гомер и нажал что-то на пульте.
По спине пробежал холодок. Внутренности сжались в тугой узел. «Мгновенная разгрузка резервуаров». Гомер нажал эту кнопку. Он гордо продемонстрировал мне.
Газ из резервуаров наверняка тотчас же хлынул в воздуховод. У меня волосы зашевелились на затылке. Сколько будет жертв… Сердце сжалось. Принс. Она тоже погибнет…
— За арестантку свою не переживай, — добавил Гомер, и дверь корабля открылась. — Найдем тебе новую. Немного спокойнее.
«Принс, с тобой всё хорошо?» — спросил у неё я по мысленной связи визитантес, но ответа не получил, то ли не мог сосредоточиться, то ли… она погибла.
От мысли, что с Принс что-то могло случиться, кипящий гнев отравил мою кровь. Меня разрывало изнутри. Уже было плевать на станцию, на себя самого. Я просто резко развернулся, ударил одного из охранников головой. Выхватил его бластер. Мир вокруг пошёл тёмными пятнами боли. Череп раскалывался. Я успел застрелить второго охранника.
Но оставался третий. Я почти был уверен, что сейчас мне в лоб вонзится луч из его бластера. Плевать. Без Принс вообще ничего не имело значения. Только меня никто не пристрелил. Охранник вдруг задёргался и облокотился на стену и съехал по ней вниз. Словно в него выстрелили из парализатора.
— Какого чёрта? — зарычал Гомер, вглядываясь внутрь корабля.
Первое, что я увидел вглядевшись в открывшийся дверной проём была… Вараха. С электрокнутом. Она почти незаметным движением взмахнула им и его искрящиеся пряди ужалили оставшихся двоих охранников Гомера. Над их телами взметнулся редкий дымок. Но они были живы. На полу лежало ещё множество оглушённых тел, видимо, тех, с кем Вараха расправилась раньше.
— Такого! Нечего друзей моих обижать, пока я болею, — ухмыльнулась она, а я и забыл, что мы её здесь оставили вместе с Тардис.
А доктор тоже стояла в приветственном холле корабля, чуть позади Варахи. В её руках как раз и был парализатор, кажется, она спасла мне жизнь. Выглядела вполне здоровой.
— Вы… — Гомер не договорил, замер. Из-за его спины показалась Принс.
Жива. Я вдохнул полной грудью. Улыбнулся так, что лицо едва не треснуло.
Принс ответила тем же. Ликующей улыбкой. Острой, как бритва. Упоительной. У меня даже мурашки пошли по спине. Я знал, что Принс сделает. И я не собирался её осуждать.
Шипение, состоящее будто из шелеста листьев, мягко, даже приятно вклинилось в слух. Так же приятно, как скрип пластика многочисленных бластеров, нацеленных на Гомера.