— Принс будет на приёме, — сказал я на ухо Кали.
Она не ответила, но руку свою из моей вытащила.
— Я твоя охранница, забыл? — тихо шикнула она.
— Вы неправильно говорите, мистер Гриндерс. Не просто колонистка, а Принс Гонсалес, — сказал отец. — Она девчонка взбалмошная, иногда агрессивная, но с ней можно иметь дело… Мне приходилось…
— После событий на Линдроузе и её пламенной речи выросла её популярность среди пиратов и колонистов.
— Так это и хорошо, — парировал отец. — С императрицей Принс мы приобретем лояльность некоторых групп населения, враждебных нам до сих пор.
— Она притащится на приём в камуфляже? Или в шахтёрской робе?
— Какая разница?
— А как же наши порядки?
Я искренне хотел встрять в перепалку. Сказать, а разве мы здесь не для того, чтобы нарушить порядок? О чем вообще этот «пингвин» говорит?
— Наши порядки должны немного измениться, чтобы мы остались в выигрыше, — сказал отец и почему-то покосился на нас с Кали.
Мы как раз стояли отдельно и просто слушали разговор.
— Киборг состоит у вас на службе? — как-то недоуменно спросил Гриндерс, разглядывая Кали. — Сканирование нейросети показало металлический скелет руки.
— Вы позвали меня прибыть раньше только ради этого разговора? — спросил отец.
— Беседа, чтобы успокоить нервишки, — ухмыльнулся Гриндерс. — Хотелось, чтобы это было так. Но есть данные, что СИБ вынюхивают, что у нас здесь происходит. А вчера поступил запрос на повторный просмотр налоговой документации станции от их экономического отдела.
— Плохо, — произнёс отец. — Стоило бы отменить мероприятие! Есть опасность лазутчиков, уверен, что их уже полно по станции.
Кали вдруг придвинулась к моему отцу.
— У меня для вас сейчас будет сюрприз, — сказала она ему шепотом, затем с грохотом пробила своим протезом металлическую стену, как тонкую жестяную банку, хватая там, судя по сдавленному крику, кого-то за горло.
Вадовцы отца тут же помчались к люку в техническую нишу стены. Буквально через минуту перед нами, с кляпом во рту, стоял поджарый мужчина.
Отец посмотрел на Кали, прищурился. Его прошлое пренебрежение к ней словно рукой сняло.
— Шёл за нами, — сказала Кали. — Вероятно, что слышал всё.
— Проверьте на наличие передатчиков, — приказал своим людям отец. — И в допросную. Выясните, какого чёрта он здесь делал и кто его послал.
Двое охранников кивнули. Они явно были уязвлены тем, что Кали обнаружила возможного шпиона. А я был ужасно горд. Надо же. Просто ошарашила меня. Как она пробила стену! Просто фурор! У меня сердце остановилось.
— Какая у вас хорош-ш-шая сотрудница, — с оторопью в голосе произнёс Гриндерс. — Надо вызвать бригаду ремонтников, чтобы дыру заделать…
Отец ему что-то ответил, а я воспользовался моментом, пока никто не смотрит, встал к Кали на расстояние меньше шага. Улыбнулся, смотря ей в глаза. Восхищаясь. Ещё день назад меня бы такое действо напугало. Вызвало бы оторопь: «Такому чудовищу не место среди людей!».
— Тебе не больно было? — тихо спросил я.
Она мгновение молчала, как-то резко выдохнула, будто до этого задерживала дыхание.
— Было. Отдача в плечо плохо компенсируется, протез старый, — сказала Кали и осторожно коснулась пальцами моих пальцев.
Какой там страх всевидящего ока отдела Целомудрия. Он мелькнул и сгорел в огне момента. Я взял её руку. Из плоти и крови. Она дрожала. Меня пронзило… не разрядом… а неприятным чувством, что Кали больно. Намного больнее, чем было видно по её всегда спокойному выражению лица. Я прикоснулся губами к каждой костяшке. И тут же опустил наши сцепленные руки, когда спиной почувствовал чей-то суровый взгляд. Отца.
— Видишь, пап, хорошо, что ты не отключил ей протез, — сказал я, и ощутил, как Кали приятно сжала мою ладонь.
— Неплохо, — отозвался отец, и повернулся к Гриндерсу, заслоняя собою нас, чтобы тот не увидел, что я держу свою охранницу за руку. — Попрошу Гомера поторопиться, он слишком самоуверен. Надо скорее лететь на Броссар.
3112
Я не видела больше никого. Только ухмыляющиеся лицо надзирателя. Кажется, сердце замерло. Дыхание застряло в горле. К колену, будто прямо сейчас, прикоснулась непрошенная ненавистная рука, липкими поглаживаниями она поднялась вверх на бедро. Сдвинула в бок ткань трусов.
Уши заполнил скрип железных нар, в промежности вспыхнула фантомная боль. Затхлая вонь заползла в ноздри. Мой самый чёрный скарб. Пожирающее изнутри бессилие. Постыдное желание превратиться точку, ничего не чувствовать и не помнить.