Так как на дворе сейчас было горячее времечко, когда за тюремными заключениями, расстрелами, следовали уже официальные убийства, выполняемые с готовностью Масоркой, куда с большим энтузиазмом вступили шайки набранных правительством отчаянных бандитов. Уголовников, которых с негодованием и презрением отвергли бы даже французские якобинцы, друзья Марата.
Эти мрачные люди, точно вышедшие из ада, вот уже несколько месяцев бродили по столичным улицам, сидели в наших кофейнях, толкались по площадям и даже на священных порогах католических храмов не прятали своих огромных кинжалов. Так называемых Кинжалов Конфедерации.
Не забывайте, что сейчас мы находимся на революционном вулкане, который волнуется, грохочет и момент извержения всегда близок. Уже двадцать лет как жизни нет. Со времени славной борьбы за независимость. И даже раньше, если вспомнить времена британской интервенции.
Преступления, совершенные до настоящего времени, отнюдь не конец, а только самое начало страшной эпохи террора. Кинжалы точатся во мгле, жертвы намечены, и это не мщение, а прочно организованная система: соперники одержимы горячкой кровопролития.
Иностранные интервенты активно поддерживают и вооружают отряды «контрас». Сепаратизм раскалывает страну на куски. Каждый сам хозяин в своей округе, плюющий на все законы, божеские и человеческие.
Вскоре должен наступить час резни и поголовного избиения, и если тогда мы будем действовать разрозненно, то мы погибнем и не будет нам спасения! Спасение можно обрести только в коллективе.
Единство и организация, это сейчас наш главный оплот и надежда общества Аргентины в борьбе против внешних и внутренних врагов. Так что приходится объединяться черт знает с кем. Даже со странными «попутчиками революции».
Пробиваясь сквозь густую толпу, словно на базаре, по коридорам, увешанным старинными портретами знаменитых испанских маршалов и генералов, я с трудом добрался до дверей прихожей, где надеялся поймать кого-нибудь и заставить доложить о себе хозяйке дома.
Странное смешение всяких народностей в коридорах и в приемных залах, не может себе представить никакое воображение: здесь были и негры, и мулаты, и негритянки, и мулатки, индейцы и европейцы, — отбросы и сливки общества, мерзавцы и честные люди, которых привели сюда различные страсти, тревоги, заботы и надежды.
В приемной хозяйки я обнаружил лишь слонообразных двух мулаток и трех им подобных негритянок, сидевших на полу и настолько грязных, что их ноги и платья марали белые половики, покрывавшие паркет. Явные и типичные «ходоки к Ленину». «Товарищи». Они громко и дружески болтали с долговязым солдатом в красном плаще. Напоминавшего этим мультяшного «сеньора Помидора».
Тут надобно вспомнить, что после революционного переворота Рохаса, обращение «компадре», то есть «товарищ» при общении друг с другом в нынешней Аргентине стало обязательным. «Господа сейчас в Париже». Или в Монтевидео.
Эти шестеро «товарищей» нагло и с любопытством оглядели меня. А надобно сказать, что гардероб я с собой в столицу не привозил, поэтому был в все том же дорожном костюме. Серьезно пострадавшем от схватки и лишь заштопанным служанками в доме сеньора Грасии. Но и это было еще пол беды.
На мне не было никаких отличительных знаков федерации, которыми жители Буэнос-Айреса теперь были увешаны с ног до головы. Ни красных революционных шароваров, ни кумачового плаща или пунцового жилета. Не имелось так же красных бантов, кокард или полос с лентами. А так же звезд и прочих атрибутов революции.
Отсутствие всех этих мелочей считалось нынче серьезным преступлением, и та же самая народная мораль, которая видела их такими, должна была так же изобрести народных судей и народных палачей. Так как преступление по мнению разнузданных народных «витиев» требовало незамедлительного наказания. Трибунала!
Женщины, создавшие голем Масорки, к сожалению, очень плохо контролировали толпу своих созданий. Позволяя им слишком многое. При этом не занимаясь делом, а размениваясь на мелочи. Лекарство, зачастую, оказывалось хуже болезни.
Банды веселых головорезов всех сословий сторожили у церковных дверей, имея с собой горшки с жидкой смолою и шиньоны из бумажной материи пунцового цвета.
Эти шиньоны погружали в жидкую смолу, и, если у молодой девушки, выходящей из церкви, не имелось на голове красного знака федерации, негодяи грубо отталкивали ее в сторонку, прикрепляли к голове шиньон, вымазанный в смоле и затем толкали ее из стороны в сторону с хохотом и насмешками.