Другой вождь, огромный громила с крупным крючковатым носом, похожим на клюв хищной птицы, по имени Кинчаола, который вел церемонию, пошел еще дальше. Заявив, что у меня целых четыре сердца, к тому же он подозревал какие-то плохие мысли под моей черепушкой. Поэтому предлагал меня пытать у столба пыток, чтобы проникнуть в мои черные замыслы. Типа, стоит лишь почтенным вождям краснокожих захотеть и тогда любой язык можно развязать!
Одежда из невыделанной шкуры пумы добавляла дикости его физиономии. Этот великан, бугрящийся чугунными ядрами мускулов, даже не был вооружен, казалось, что он не сомневался в том, что расправиться с любым врагом, не прибегая к помощи оружия.
— Чужак! — разорялся он, кипя от злобы. — Чужак в нашем доме! Все мы, краснокожие братья, теперь осквернены перед богами! Убить его и тем заслужить милость великого Кудуани! Убить как собаку! Он не гость, потому, что обманом переступил границу нашей земли, никем не приглашенный, и тем самым дал мне право не считать его гостем. Я могу зарезать его и не осквернить законов гостеприимства. Но лучше все же начать с пытки!
Надобно признать, что краснокожие по части пыток большие мастера, импровизаторы…
Вот дерьмо!
Эти скоты ничего не понимают, для них все аргентинцы одна статья — бледнолицая собака, да и баста!
Вы думаете, простая штука вести переговоры с коренными американцами? Как бы не так! На свете нет народа такого осторожного, подозрительного и лукавого как здешние патагонцы. Заберут себе в немытые башки, что их обманут хотят — волами их не сдвинешь.
Молчать в таких ситуация не следует. Молчит только скотина, а человеку язык дан, чтобы огрызнуться, когда нужно. Впрочем, слов тут будет недостаточно. Надо поговорить с краснокожим на языке, который он обязательно поймет.
Видя, что дело плохо, я прикинул, что чем больше шкаф, тем он громче падает. Молча встал, подошел к этому верзиле и стремительным ударом локтя правой руки, нанесенным на едином дыхании, отправил головореза-индейца в глубокий нокаут. Без колебаний, без пощады. Вырубив его на половине фразы.
Это весьма позабавило других краснокожих, среди которых у Кинчаолы оказалось много завистников. И претендентов на его должность верховного вождя всех ахокнекенке. Впрочем, я щедро влил в рот поверженному индейцу добрую кружку неразбавленного спирта, отчего тот, очнувшись пришел в весьма веселое настроение. И даже расквашенный нос не мешал его бурному веселью.
Мне удалось наглядно объяснить этому вождю, что мы братья и, хотя у меня белый цвет кожи, я родился на той же земле. Не надо, чтобы появился между нами обман, злоба, месть…
Впрочем, большинству присутствующих не понравилась мое дерзкое поведение. Краснокожие на меня поглядывали с выражением, какое бывает только у посетителей кунсткамеры, насмотревшихся вдоволь на экспонаты.
Индейцы разом стали требовать, чтобы я принял участие в ритуальном поединке. Который и решит, кто прав, а кто виноват. Так как исход состязания решат духи.
— Мы можем простить такое неуважение, — заявил хитрый Чакуайяль, — только если дерзкий бледнолицый победит нашего чемпиона в «саксавуа». Если он одолеет — вы свободны от всякого наказания, а иначе оба белых пришельца станут нашими рабами.
Когда мне перевели предложение этого старикана, я не удержался от вопроса:
— А что такое саксавуа?
Туземный проводник, что привел нас сюда от Кармен-де-Патагонес как мог просветил меня:
— Смертельная борьба без оружия.
Выглядит неплохо. Едва ли в такой глуши найдется чемпион по боям без правил. Скорее это будет герой деревенской дискотеки. Но я поспешил уточнить:
— Это как? Какие там правила.
— Позволено все: бить ниже пояса, кусаться, царапаться, даже выдавливать глаза. Ты только взгляни, бледнолицый, что за когти у этого воина!
Я посмотрел на своего потенциального противника и ахнул.
Патагонцы и так высоченные верзилы, выглядевшие в нынешние времена, когда еще акселерация не пустила корни, настоящими великанами.
Но это была какая-то двухметровая водонапорная башня. Специфической бандитской внешности. А если учесть, что этот чемпион еще и поднял свои черные волосы в пучок, добавив себе визуально высоты, да украсил эту прическу длинными перьями из хвоста страуса нанду, то он казался мне ростом почти в два с половиной метра. Бугрящиеся мускулы к росту прилагались, и драться с этим аборигеном было так же бессмысленно, как бить кулаком кирпичную колокольню. Или бронированный танк.
И в этом гигантском воине, вдобавок ко всему, чувствовалась огромная сила и ловкость. С оттенком несокрушимой энергии и необузданности. Хотя свое зверское лицо он сделал бесстрастным и величаво-спокойным. Остался только легкий оттенок холодной жестокости и злобного презрения, с которым коренные краснокожие глядят на неверных бледнолицых собак.