И если мы как-то были защищены за оградой из возов, то наши лошади и гурт скота, который мы взяли в качестве провианта, съедая одну корову за два присеста, могли быть ночью угнаны индейцами. И тогда наша война разом закончится и придется возвращаться не солоно хлебавши. Расклад, прямо скажу, не очень приятный.
Каждый необдуманный шаг грозил стать последним, как для меня, так и для воинов из моего отряда. Смерть в этом походе шла рука об руку с каждым человеком, ни для кого не делая исключений.
Как бы с меня, еще живого, патагонцы не начали бы кожу обдирать…
Вальдес, бывший у нас в отряде следопытом, сумел вычленить среди множества индейских следов в степи, оставленные отрядом воинов. Эти постоянно ездят по пампе колонной по двое. Следы вели дальше на юг, но нам это не о чем не говорило, так как индейцы любят петлять как зайцы, появляясь неожиданно, там где их совсем не ждут.
А судя по всему, у Нокучиека, хитрого как змея и терпеливого как паук, оставалось еще около полусотни диких бойцов. И кроме того, к ним может присоединится отряд старого Нарагуана, а там краснокожих горячих голов будет еще более восьми десятков. Хотелось бы не затягивать поиски, а разбить врага поодиночке.
Чтобы не плутать в бесплодных поисках, придется нам выманить индейцев на живца. Что же, нужда — превосходная учительница…
Авось, доведется мне еще не раз расквитаться с этим зверьем!
На следующий день, по полной опасности пампе на юг поехала одинокая телега. Ее сопровождали два гаучо: Кинтано и Франсиско, которого все называли просто Пако. Пако рулил лошадьми, а Кинтано метался вокруг на лошади и обшаривал взором горизонт в поисках краснокожих. Они уже удалились от лагеря километров на девять а врагов все не было видно.
Скоро телега уперлась в препятствие. Препятствием этим была большая колония вискачей.
В степях по берегам Ла-Платы и Параны нельзя проехать и 35 км, чтобы не наткнуться на норы этого кролика южных стран.
Вискача несколько крупнее кролика и по очертанию головы похожа на большую крысу. Длинный хвост и короткие передние лапки придают вискаче еще большее сходство с крысой. Три пальца на задних лапах этого зверька побудили ученых дать ему видовое название «трехпалый». Такие же пальцы у агути и так называемой гвинейской свинки.
Вискача роет такие же норки, как североамериканский сурок, называемый луговой или степной собакой. Как это ни странно, в норах тех и других ютятся иногда птицы из породы сов. Ученые долго не знали, пользуется ли эта птица гостеприимством четвероногих или забирается в и норки как враг. Последнее предположение оказалось вернее, так как в желудке убитых птиц находят остатки вискачей, служащих им пищей.
В норках вискачей и степных собак гнездятся и змеи, чаще других гремучие. Совы пожирают также и их.
Вискача имеет обыкновение собирать все, что ей попадается: камни, корни, комья сухой глины, кости, и таскать их к своей норке, перед отверстием которой образуется таким образом целая кучка всякого добра. Рассказывают, что один путешественник, потерявший в степи часы, нашел их потом перед норкой вискачи.
Агути любят селиться в бесплодных равнинах юга Патагонии, вискачи же роют свои норки преимущественно в жирной глинистой, богатой растительностью почве пампасов. Их пищу составляют корни чертополоха и дикого артишока. Вискачи совсем не водятся по другую сторону реки Уругвай, хотя там почвенные условия вполне подходят для них. Можно было бы подумать, что преградой к движению животных на восток была река; на самом деле не так. Парана гораздо шире Уругвая, а между тем вискачи переплыли ее и поселились на ее восточном берегу.
Наши друзья мало думали об этих интересных животных: им было только досадно, что они встретили на пути их колонию. Ехать прямо через изрытую зверьками равнину значило ехать шагом. Лошади каждую минуту могли провалиться и сломать себе ногу, потому что грызуны провели под землей целые галереи. Тем не менее, окинув взглядом равнину и не видя конца и края холмикам вискачей, приятели решили, что объезжать их было бы слишком долго, и поехали прямо.
— Не везет нам, — сказал Пако, слегка сдвинутый искатель приключений, бунтарь по жизни. — Черт возьми, вся равнина изрыта! Делать нечего, поедем прямо.
— Я тоже думаю, что это лучше всего, — флегматично ответил Кинтано, галисиец по происхождению.
Проехав еще метров пятьсот друзья поняли, как им не повезло. Так как именно это место индейцы выбрали для засады.