Лес тяжело вздохнула.
— Тяжелый вопрос, — ушла она от прямого ответа. Да и можно ли вообще прямо ответить? Может, пару месяцев назад она и могла бы без колебаний сказать «да», но теперь это маловероятно. — Слишком много здесь замешано гордости и болезненных чувств… Да и кроме того, он женат.
— Я знаю, что па любит тебя и всегда будет любить. Он сам мне это сказал. Разве ты все еще не любишь его? — нахмурилась Триша.
Хотя Лес совершенно ясно понимала мечту, которую лелеяла ее дочь, она не верила, что мечта эта когда-либо исполнится. Слишком многое было разрушено, и она сама не знала, много ли любви к Эндрю осталось в ее душе.
— Ты всегда очень трезво смотрела на вещи, Триша. И ты, конечно же, не можешь верить, что мы с Эндрю сможем начать все сначала, если у них с Клодией что-нибудь пойдет не так.
— Я считаю, что сможете. — Триша с отсутствующим видом оторвала кусочек от круассана.
Лес наблюдала за ней, боясь, что каким-то образом не оправдывает ожиданий Триши, что она не может вести себя с ней полностью так, как должна вести себя мать с дочерью, — возможно, потому, что слишком во многом похожа на свою мать. А о прошлой ночи лучше вообще не вспоминать — она на самом деле относилась к дочери как к сопернице.
— Я понимаю, Триша, что у нас с тобой в прошлом были свои трудности, — начала она нерешительно. — И я не всегда понимала тебя. Но я очень сильно тебя люблю. Ты ведь это знаешь, не так ли?
— Да.
Какой-то порыв, казалось, словно столкнул Тришу с кровати. Она вскочила на ноги и, шагнув к столику на колесах, смахнула на него крошки с ладоней.
— Иногда мне просто хочется, чтобы ты дала мне возможность стать взрослой, — проговорила она. — Позволь мне принимать самостоятельные решения хоть в чем-нибудь. Лес, пусть я порой и ошибаюсь, но я должна делать свои собственные ошибки.
— Такие ошибки, как Рауль, полагаю? — Голос Лес сделался жестче.
— Если Рауль — это ошибка, то — да, такие, — упрямо заявила Триша, а затем решительно попыталась разрядить атмосферу. — Уже далеко за девять. В любую минуту может приехать из аэропорта Роб. Пойду, пожалуй, оденусь.
Она двинулась к двери.
— Спасибо за утренний кофе.
— Ладно.
Вряд ли это можно было назвать удовлетворительным завершением беседы. Лес поставила на столик чашку с блюдцем, спрашивая себя, почему ей никогда не удается в разговорах с дочерью найти верный тон. Иное дело — Роб. Они понимают друг друга. Но после любых объяснений с Тришей у Лес всегда остается чувство, что она опять не сумела ясно выразить то, что хотелось.
Ровно в три часа зазвенел дверной звонок.
— Я открою.
Триша быстро вскочила на ноги и побежала к двери люкса, выходящей в коридор. Роб, приехавший утром, неодобрительно посмотрел на сестру.
Лес осталась сидеть на стуле с позолотой и парчовой обивкой, скрестив ноги. Ее платье-рубашка с пуговицами впереди было слегка распахнуто снизу, так, что виднелись колени и узкая полоска бедер. Она сложила руки на коленях и попыталась принять позу невозмутимого спокойствия.
Триша широко распахнула дверь и радостно приветствовала Рауля:
— Здравствуйте.
Когда Рауль вошел в номер, Лес невольно устремила на него глаза. Высокий и стройный аргентинец двигался с непринужденной грацией наездника. Его мягкие и вместе с тем густые волосы были гладко зачесаны назад, их темный цвет подчеркивал черноту бровей и ресниц Рауля и яркую голубизну глаз. Широкое угловатое лицо, покрытое темным загаром, оставалось совершенно невозмутимым и бесстрастным, когда он ответил на приветствие Триши.
Однако Лес заметила, что Рауль немедленно перевел взгляд прямо на нее, и пожалела, что не нашла времени уложить волосы во «французскую косу», вместо того чтобы просто связать их сзади черным шарфом. Тогда к намеренно свободной позе прибавился бы и более изысканный вид. Лес сейчас в этом очень нуждалась — сердце ее неистово билось, и она никак не могла его успокоить.
Между ними встал Роб.
— Как хорошо встретиться с вами снова, Рауль. — Он протянул Буканану руку, но тут же отдернул ее назад. — Я забыл о вашем запястье. Триша рассказала мне, что вы его повредили. Как ваша рука?
Рауль согнул и разогнул пальцы правой руки, показывая, как она работает. Сгибались они довольно свободно, но из-под манжета рукава виднелась белая повязка, туго обхватывающая запястье.
— Рука? Намного лучше, — сказал Рауль.
Триша закрыла дверь и, подойдя к Буканану, остановилась рядом.